«Будь проклят брат Якоб, принесший черную смерть. Да не найдет его душа покоя».
— Нет… Нет… Не-е-е-т!
Пытаясь сопротивляться, он видел, как его руки тянутся к ладоням мертвого тела. Чувство онемения переходило в ощущение холода смерти, он давно был мертв. Кисти слились с руками мертвеца — и он вспомнил, как едва живой постучался в ворота замка… Войдя по локоть — как метался от страшной боли на кровати…. Плечи слились с мертвым телом — жар и холод агонии… Он смотрел в выпученные глаза покойника, вспоминая миг смерти…
Брат Якоб тяжело поднялся. Тело почти не слушалось.
Re…Re… — он забыл слова, но распятие, лежавшее на столе, тянуло к себе. Он выбросил вперед похрустывающую руку и схватил его. Покойники ничего не чувствуют, но боль обожгла саму сущность Якоба. Душу, что была обречена раз за разом возвращаться в мертвое тело, преследуемая собственными грехами.
— А-х-р-р-р, — распятье полетело в открытое окно.
Якоб больше не боялся. Он потерял душу. Но ему стало интересно, что это за тьма, что гнала его и клубилась у него за спиной. Он обернулся и шагнул навстречу своему ужасу. Шаг его был тверд, сомнения не терзали его более. И не вера помогла ему обрести силу, а ненависть, жажда мести и лунный свет, дарующий вечную жизнь.
Двадцать лет он бежал по кругу. Двадцать лет боялся взглянуть в глаза своему страху, но вот этот момент настал. Последняя песчинка веры покинула конус песочных часов. Последняя ниточка, что связывала фантома Якоба с человеком Якобом, разорвалась.
И настало утро.
Туман заполнил долину перед замком, небо, затянутое тучами, оставалось темным, но это было первое утро, которое увидел Якоб за двадцать лет. Оно не интересовало его. Бесплотной тенью, скользнул он в окно и отправился туда, где все началось, к Ведьминому лесу.
Вот этот холм, знакомые деревья… что-то кольнуло в груди, ведь когда-то, когда-то давно он любил живущую тут, душа его наполнялась радостным трепетом, стоило ему завидеть ее дом. Но это прошло. Прошло вместе с душой, которую отняла у него ведьма. И больше это чувство не вернется к нему никогда…
На холме были только камни фундамента, поросшие бурьяном.
Ведьма покинула свой дом. Но Якоб знал, она еще жива. Она будет жить, возрождаясь вновь и вновь, чтобы любить Вольронта. Она будет идти сквозь века, возрождаясь к радости точно так же, как он, Якоб, двадцать лет, каждую ночь возрождался для боли и страданий.
Ярость и ненависть клокотала у Якоба в душе. И месть повела его, указав путь…
* * * *
Антон резко вскочил, но запутался в каких-то веревках. Он перевернулся, рухнул на пол и откатился в угол. Дощатый пол находился под сильным уклоном. Антон не мог понять, где он, но самое страшное — он не мог понять, кто он. Кошмар Якоба был столь реален, что теперь Антону казалось, что произошедшее с монахом случилось с ним самим, и на фоне этого, все злоключения последних дней меркли.