— Все правильно вы говорите, — с раскаянием в голосе говорит миссис Рейли. — А я еще та упрямица, это верно. И ведь надо же, чтобы вы меня к уму-разуму призывали, — вы ведь протестантка, миссис Жардин. Мне должно быть стыдно.
Меня тошнит от этого ее смирения. Я бы на ее месте орала до хрипоты, требуя хлеба, и добилась бы своего, даже если б это стоило мне жизни.
— Судно!
Голос, как клубок дыма — слабый, невнятный. Потом в нем слышится отчаяние.
— Судно! Пожалста, судно…
Эльва Жардин вытягивает свою морщинистую шею, как старый матрос, высматривающий землю.
— Вот те на. И где же у нас медсестра? Сестра! Ау! Миссис Доберайнер просит судно!
— Сейчас, — невозмутимо отвечает сестра, находящаяся где-то поблизости. — Уже иду.
— Вы бы поторапливались, — говорит Эльва Жардин, — а не то понатворим мы тут делов.
Приходит медсестра, сдвигает занавески. Вид у нее уставший.
— Персонала сегодня не хватает, и как назло всем до одного нужно судно. Немудрено к кому-нибудь не успеть. Ну вот, миссис Доберайнер.
— Danke vielmals. Tausend Dank. Sie haben ein gutes Herz[22].
Эльва Жардин выбирается из кровати:
— Попробую-ка я до туалета на своих двоих доковылять.
Медсестра выглядывает из-за занавески:
— Погодите, миссис Жардин. Я помогу.
— Сама справлюсь. Вот, видите? Вроде получается!
— Молодец. Ну что, сами?
— Ежели что, я вас крикну, не волнуйтесь.
Согбенная, она уходит, ступая шатко и придерживая руками живот.
Медсестра заканчивает с миссис Доберайнер.
— Как вы, миссис Шипли?
— Сегодня, пожалуй, получше. Недавно выпила таблетку, и сейчас все неплохо. А скоро она выписывается, эта миссис Жардин?
— Она-то? — Медсестра, кажется, удивлена. — Совсем не скоро. Пока еще только одну операцию сделали. А чтоб вылечиться, еще две нужно, и то если ее вообще можно вылечить.
— А что с ней? Чем она болеет?
— Да много чем, — неопределенно отвечает медсестра, как будто жалея, что вообще что-то мне рассказала. — Не берите в голову. Лучше отдыхайте, хорошо?
— Да-да. Буду отдыхать. Больше я сейчас все равно ни на что не гожусь.
— Не надо так настраиваться, — говорит она.
Уже у двери она оборачивается:
— Может, вам судно, пока я здесь?
— Нет, спасибо. До туалета я легко дойду сама.
— Даже не думайте, — она, кажется, возмущена. — Вам нельзя.
— Но я же могу. Запросто. Если уж это крохотное создание может, я-то чем хуже?
— Нельзя, — говорит медсестра. — Это не одно и то же. Вам вставать не разрешается.
Неужели у меня все еще хуже, чем у Эльвы Жардин, этого хиленького гнома?
— Меня же скоро выпишут? Мне уже намного лучше. Скоро уже домой?