Загорелся факел — и, отражаясь в его свете, золотом замерцали руны на стенах и потолке лаборатории.
* * *
Арон обошел помещение по кругу, решив для разнообразия вручную зажечь все фитили ламп, потом повернулся к связанному тенями эльфенку. В свое время воину пришлось немало пообщаться со Старшим народом, и кое-чему это общение его научило. Например, определять возраст остроухих, что вообще-то занятие неблагодарное…
Так вот, этот конкретный их представитель был едва ли старше Риена ар-Корма, то есть, по эльфийским меркам, практически несмышленый младенец.
— Успокоился? — поинтересовался северянин, закончив с лампами. Мальчишка, все это время не сводивший с него перепуганного взгляда, вздрогнул и кивнул.
Арон бросил взгляд на дверь, и та с тихим щелчком закрылась. Теперь можно было нормально пообщаться, не опасаясь внезапного побега собеседника. Повинуясь мысленному приказу, исчезли держащие эльфенка тени.
— Вставай, — велел воин отрывисто и, когда подросток вскочил на ноги, добавил. — Хотел найти артефакт с химерой — ищи.
— Зачем? — слабым голосом спросил тот.
Арон хмыкнул, а потом — словно невидимый бес подтолкнул его — усмехнулся и ответил:
— У каждого должно быть право на последнее желание. Раз тебе так нужна эта вещица…
Эльфенок не побледнел даже, а позеленел, но ненадолго. Потом мальчишка упрямо вскинул подбородок, во взгляде появилась решимость — и Арон пошатнулся от магического удара…
Удар оказался несильным — сработали щиты, о которых до того мгновения Тонгил и понятия не имел. Но это жалкое нападение разбудило в северянине что-то… На долю мгновения он увидел эррэ эльфенка — начинающий раскрываться кокон магии. Увидел и, на инстинкте, ударил в самую его сердцевину…
Верхняя Степь всегда прекрасна, всегда зелена, всегда над ней сияет синее небо. В Верхней Степи нет засух, нет пылевых бурь и ядовитых зимних ветров. В Верхней Степи не умирают.
Темира стояла на вершине небольшого холма, даже не холма вовсе, а пригорка, и целилась во что-то из своего любимого лука. Мэа-таэль сразу узнал его — сделанный из древесины ацера, сухожилий, роговых пластин, покрытый тонким слоем искусно раскрашенной коры… Много лет назад старшая дочь вождя приняла этот лук как дар на совершеннолетие. Его же, разломанный пополам, положили в погребальный костер Темиры…
— Наконец-то! — кочевница опустила оружие и легко сбежала вниз, к подножию холма, где стоял полукровка. — Я уж думала, ты и в этот раз не явишься!
— Я тоже умер? — неуверенно спросил ее сын, пытаясь понять, как и когда это случилось и почему он ничего подобного не помнит.