Полукровка насмешливо хмыкнул:
— Да, умеешь. Я сам видел, как ты вытащил двоих буквально с того света.
— Когда это было? — искренне поразился Тонгил.
— Лет пятнадцать назад, — Мэль пожал плечами. — Попробуй, может, вспомнишь.
— А… как именно я это делал? Как лечил? — Арон казался растерянным — подобного выражения полуэльф не видел у своего друга очень давно.
— Откуда я знаю — как? Просто положил ладони рядом с раной и пошептал что-то, а та на глазах затянулась. — Мэль усмехнулся собственным воспоминаниям и добавил. — Ты нам всем тогда головы морочил: мол, ученик скромного знахаря, со слабыми Светлыми способностями, которых для полноценного мага не хватило; якобы только лечить умел.
— Положил руки и пошептал, — Тонгил покачал головой. — Думаешь, мне это как-то поможет? Я ведь действительно не помню.
— Попробуй, — Мэа-таэль посмотрел через плечо Арона на эльфенка. Странная жалость никак не хотела уходить. Странная тем более, что, не будь Тималь нужен как заложник, полукровка с удовольствием перерезал бы сынку князя глотку. Ведь перерезал бы?
— Попробуй, — повторил полуэльф. — Если же умрет — не беда: найдем другой способ удержать князя от активных действий.
Маг бросил на него быстрый колючий взгляд, потом развернулся и подошел к подростку. Опустился рядом с ним на ковер и замер, будто к чему-то прислушиваясь.
* * *
Арон положил ладони рядом с раной, не уверенный, что следует делать дальше. Слова полукровки о лечебных талантах прежнего Тонгила оказались полной неожиданностью — сам Темный в дневнике ни о чем подобном не упоминал. Традиционно умение исцелять считалось вотчиной Светлых магов, хотя некоторые Темные тоже могли лечить магией. Просто Темным это не нравилось, не казалось достойным приложением их Дара.
Эррэ эльфенка пульсировало, трепыхалось, словно пришпиленная иглой бабочка, на месте раны эррэ казалось ярко-алым, цвета артериальной крови. И с каждым мгновением трепыхания эти становились все слабее.
Тонгил попытался направить собственную силу на место прорехи, но не вышло: резкое столкновение, и энергия просто стекла с эррэ эльфенка, ничего не изменив. Возможно, возьмись он лечить человека, что-то бы и получилось. Но эльф?
Северянин прикрыл глаза, пытаясь отрезать обычные человеческие чувства, надеясь, что сможет глубже ощутить собственную магию. Только так ему удавалось хоть немного совладать со стихиями, которые иначе отказывались его слушать. Может, и здесь получится?
Мгновение, второе, третье — пульсацию эррэ Тималя он видел и с закрытыми глазами, но теперь она ощущалась чуть иначе — более отчаянная и менее чуждая. Тело эльфенка не хотело умирать, и магия его — слабая и неустойчивая, но все равно магия, — яростно цеплялась за жизнь. И за него, за Арона. Слабые щупальца эльфийской магии, от рождения данные всякому из Старшего народа, тянулись к магу, отдергивались, обжигаясь на темном пламени Дара Тонгила, но возвращались вновь — к единственному источнику силы.