Арон попытался заглянуть глубже, внутрь слабеющего эррэ, надеясь там найти подсказку-зацепку, как именно он может заживить рану. И провалился внутрь, в самую суть эррэ, в то, что оказалось туманом и безмолвием леса теней…
Тело северянина словно получило способность парить в густом белесом тумане. Иногда светлые пласты последнего срывались с места и улетали прочь, и тогда человек видел голые ветви леса, тянущиеся в серое небо. Потом на смену исчезнувшему пласту появлялся новый, скрывая неприглядную картину. Однако мертвым лес не казался — скорее погруженным в летаргический сон бесснежной зимы.
Было в этом спящем месте и нечто иное, плененное, но полное яростной энергии. Стоило Арону осознать чужое присутствие, как картина поменялась.
Теперь, окаймленное со всех сторон спящим лесом, перед ним расстилалось небольшое озерцо — свободное от власти тумана, но покрытое толстой коркой прозрачного льда. А подо льдом кипело движение — но отнюдь не обычные рыбы с жабрами и плавниками. Там хаотично двигалось нечто, едва ли созданное благими богами.
Змеиное туловище — непроглядно черное в голубоватой воде и слишком длинное, чтобы без извивов и переплетений вместиться в пределы озерца. Иногда к поверхности поднималась голова, и желтые гнилушки глаз с неприятной разумностью останавливались на человеке. И именно эта гигантская змееподобная тварь была тем, что Арон искал, была жизненной сердцевиной эррэ. Кто бы мог подумать, что сердцем магии прекрасных и надменных эльфов окажется создание, столь непохожее на них внешне?
Змей двигался все яростнее, пытаясь вырваться из плена. Несколько мгновений Арон следил за его тщетными попытками, потом подошел к краю озера и топнул по льду — не сильно, лишь для пробы. Но в сумрачном мире эррэ, как оказалось, физическая сила значения не имела — лишь намерение и вмешательство извне.
Лед раскололся…
* * *
Мэа-таэль заворожено следил, как стремительно затягиваются края раны, как в лицо эльфенка возвращается краска…
— Похоже, ты вспомнил! — проговорил почти с благоговением, перевел взгляд на друга и вздрогнул: словно бы весь румянец, вернувшийся к Тималю, кровью вытек из жил Арона. Маг казался бледным до синевы. Потом Тонгил, словно через силу, поднял голову, посмотрел на полукровку и криво улыбнулся.
Улыбка Тонгила казалась не из приятных, но то, что случилось потом, понравилось Мэа-таэлю еще меньше. Арон медленно поднялся на ноги, и полукровка увидел, как всякий след эмоций исчезает с лица мага. Когда Тонгил выпрямился, его лицо не выражало ничего. Несколько мгновений маг равнодушно разглядывал Мэля, потом повернулся и пошел к выходу, переступив через лежащего Тималя.