Они ели, переговариваясь, неподалеку в довольно неудобных позах лежали будущие пленники. Яд, по словам Мэля, должен был действовать еще долго. Арон жевал медленно, наслаждаясь вкусом: еда, вчера опилками крошившаяся на зубах, сегодня казалась вполне съедобной. Мэль, промолчавший целую минуту, вновь заговорил, и беседа как-то незаметно перешла на события, случившиеся в том прошлом, которое Арон при всем желании не мог вспомнить. Оставалось только слушать, запоминать… и задаваться порой вопросом, насколько Тонгил, которого описывал полукровка, на самом деле походил на страшного Темного мага, которого боялись по всей стране.
— …а потом? — спросил северянин, улыбаясь.
— А потом, — отозвался Мэль. — Потом ты столкнул с себя десятипудовую, не меньше, каменную балку, встал на ноги, отряхнулся, оглядел руины, оставшиеся от городской стены, и сказал: «Что ж, даже самый великий ум нашей эпохи может ошибиться!»
Рассмеялись они одновременно.
— Ум не только самый великий, — повторил Арон. — Но и самый скромный.
— Всегда был, всегда будешь, — согласился полуэльф. — Да уж, Арон, твоего самомнения хватит на дюжину магов рангом поменьше…
Мэа-таэль неожиданно замолчал, поднялся на ноги и подошел к девушке, разглядывая ее неподвижное тело:
— Птичка-ка то наша, оказывается, непроста!
— Очнулась? — уточнил Арон.
— Частично, — отозвался полуэльф. — При том, что прошел всего час, а я не пожалел на нее восьмикратную дозу. Красавица должна была спать еще сутки. Кто-то позаботился приучить ее к нашему яду. Как интересно.
— С чего ты взял, что она очнулась? — поинтересовался Арон с отстраненным любопытством. — Девчонка полностью неподвижна.
— У эльфов от ахарры первым всегда пробуждается сознание, тело еще спит и должно проспать долго. Поверь на слово: если говорю, что она осознает происходящее, значит, так и есть. Если хочешь знать, это шаманское чутье, наследство деда.
— Что теперь? Используешь ахарру во второй раз? — Арон тоже приблизился к Светлой.
— Без толку, — с сожалением отозвался Мэль. — Ближайшие две недели ее кровь будет способна побороть яд почти моментально. Вечно с этими остроухими одни проблемы!
Последняя фраза вызвала у Арона приступ искреннего веселья:
— Ты, конечно, к остроухим отношения не имеешь!
— Ну отчего же, — не согласился его друг. — От меня тоже немало проблем.
— Если следовать твоей логике, то вполовину меньше, чем от чистокровного, — уточнил Арон, продолжая посмеиваться.
Все, что произошло потом, произошло одновременно. Крик Мэля «она очнулась, используй Тени!», безумные от страха и ярости глаза девушки, и волна направленной на Арона чистой энергии. И, как уже случилось однажды с Тималем, инстинкт мага в Ароне взял верх. И только когда две волны силы встретились, и принадлежащая Тонгилу уже почти поглотила созданную Ринной, он с запозданием осознал, чем же эта волна была: наполовину сформированным вызовом Врат.