Вирский сказал, что ждет его в Таиланде. В Патайе, но не в самой Патайе, а на одном из островов, где они с Асей живут в бунгало. Схема встречи прежняя, как в Питере. Джон прилетает в Бангкок один (один — или Асю он никогда не увидит!), берет такси и едет в Патайю. Это далеко и дорого — «но пусть тебе, дружочек, твои приятели из КГБ оплачивают». В Патайе к нему подойдет человек и сообщит дальнейший маршрут.
— Не забудь захватить плавки! — напоследок крикнула трубка.
Джон умолял отпустить его одного, но Корчмарев развел руками.
— Пойми, ты ввязался в такое дело… В такое, понимаешь, дело, сынок. Ты думаешь, у Комитета голова об одном болит: чтобы ты со своей девочкой в экстазе слился? Не хмурься, извини. Ты лучше оцени мою откровенность. Ведь я мог бы тебе соврать. Мол, отпускаем тебя, лети на все четыре стороны. Но я с тобой по-честному, по-мужски хочу!
— Но если он что-то заподозрит!
— В Ленинграде заподозрил? Ни хрена! Между прочим, и бомж у Медного всадника, и мальчик с ранцем, и сторож колченогий — это наши сотрудники.
— Где их только нет, ваших людей, — проворчал Джон. — Что же вы сразу Вирского в «Астории» не взяли?
— Нам нужно было выяснить, чего он от тебя хочет.
— Выяснили?
— Не до конца. Поэтому ты и летишь в Таиланд за сумасшедшие, между прочим, казенные деньги. Эх, сам бы с тобой слетал! Но Вирский теперь меня в лицо знает.
В Бангкок Джон летел через Франкфурт-на-Майне. Аэробус из Франкфурта был забит немецкими туристами, мужчинами молодого и среднего возраста, шумными и развязными. Единственное место рядом оказалось свободным, и к Джону подсела густо накрашенная симпатичная девица с угловатыми и какими-то неженственными чертами лица. «Гэбистка, — подумал Джон. — Грубо работают!»
— Русский? — по-русски спросила она низким голосом и пальцем провела по красным, с блестками, губам, втирая в них помаду.
— Как вы догадались?
— В глазах у тебя что-то такое. Как зовут?
— Джон.
— Это кликуха? Или ты эмигрант? — заинтересовалась незнакомка, и голос ее сорвался на низкий мужской регистр.
— Родился в России, а живу в Америке.
Джон решил играть с ними в открытую.
— Класс! А почему ты не спрашиваешь, как меня зовут? Я тебе не нравлюсь?
— Вы симпатичная. Как вас зовут?
— Николай Истомин, — хрипло сказала незнакомка.
История жизни Коли Истомина, которую тот рассказал, непрерывно куря и роняя горячий пепел на кожаную мини-юбку, тронула Половинкина не только незнакомой ему до сих пор жизненной драмой, но и тем, что в этой драме он смутно угадывал свою собственную судьбу.
Коля Истомин родился на Северном Урале, в рабочем поселке недалеко от Свердловска. Семья была обыкновенная, рабочая. Отец — бригадир на руднике, неплохо зарабатывающий, в меру выпивающий. Мать — нянечка в детском саду. В детском саду у Коли и начались первые проблемы.