— Дальше.
— Дальше, Мишенька, мы с тобой сочиняем роман. Об этом убийстве. Не на бумаге, а в голове, на бумаге мы с тобой десять лет его сочинять будем. Каждый сочиняет сам, потому что в соавторы мы не годимся по причине несовместимости характеров. Потом обмениваемся сюжетами. Смотрим, что совпало, что не совпало. Потом узнаем реальные факты: кто такая эта горничная, с кем она общалась? Запускаем это в вымышленный сюжет. И там, где жизнь и вымысел совпадают, лови момент истины. Ты «Преступление и наказание» читал?
— В школе. Уже забыл.
— В этом романе следователь раскрыл преступление еще до того, как оно было совершено.
Мишка вытаращил глаза.
— Иди ты!
— Он прочитал статью одного студента в журнале и вычислил, что этот тип способен на убийство. Хотя в то время студент, может быть, ни сном ни духом об этом не помышлял. Когда преступление все-таки было совершено, причем таким образом, что доказать виновность преступника было невозможно, следователь уже знал, и кто убийца, и как его заставить сознаться.
— Шикарно!
Востриков прямо засветился от гордости. Заслужить восхищение насмешливого Ивантера было непросто.
Кто-то громко засмеялся.
— Максим Максимыч, идите сюда! Вы только послушайте этих пинкертонов! Мы с вами головы ломаем, а они уже знают, как вести расследование. С помощью романа — ха-ха-ха! — смеялся Палисадов.
Соколов рассеянно смотрел на них.
— Что еще такое?
— Да вот, — не унимался Палисадов, — наш Аркаша Достоевского начитался. Достоевский, конечно, титан. Но я не слышал, молодой человек, чтобы он отменил уголовно-процессуальный кодекс.
Сжав кулаки, Востриков ринулся на Палисадова.
— Вы не смели подслушивать! Это недостойно офицера! Если не извинитесь, я дам вам пощечину!
— Что-о-о?!
Палисадов заозирался. Так и есть! Вся опергруппа смотрела на них. Даже капитан Соколов побледнел.
— Ах ты, щенок! — заорал Палисадов, понимая, что замять скандал не удастся. — Да я тебя за это при исполнении застрелить могу! На кого руку поднял?! На советскую власть руку поднял?!
Максим Максимович поморщился.
— Остынь, Дмитрий. А тебе, Аркадий, придется извиниться. Со старшими офицерами так не разговаривают.
— Да плевать я хотел на его извинения! — окончательно рассвирепел майор. — Но светлое будущее, Аркаша, я тебе обещаю. Из института вылетишь однозначно. В кулинарный техникум пойдешь.
Глаза Соколова хищно сузились. Как у дикого кота.
— Не дави на пацана больше, чем он сможет выдержать, Дима…
— Покайся, дурак! — прошептал стоявший рядом с Востриковым Тупицын. — Сплюнь и покайся!
— Не буду, — выдавил из себя Востриков и… заплакал.