Письмо было без подписи и Вильсон долго и внимательно прочитывал его, а потом позвал брата своего Фреда и показал ему оба письма. Тот улыбнулся, прочитав второе письмо и сказал:
— Глупо, ужасно глупо.
— И ужасно необдуманно и неосторожно к тому же, добавил Джон Вильсон, я готов держать пари, что это письмо обойдется негодяю не дешево; за эту угрозу он заплатит нам своей головой.
Фред с этим согласился. Он понял со слов брата, что содержание письма послужило ему источником разных предположений.
— Когда же мы едем? — спросил он.
— Мы можем выехать, как мне кажется, сегодня ночью, чтобы еще до восхода солнца прибыть в Жолиэт и незаметно осмотреть дом семьи Тортони, расположенный на Форестрит № 44.
— Не известить ли нам графиню по телеграфу о времени нашего прибытия?
— Нет. Преступник может быть в ближайшем общении с этими дамами и узнал бы вместе с ними о времени нашего прибытия.
— Ты уже сделал из письма различного рода выводы? — спросил Фред.
— Да, — ответил сыщик. — Из угрожающего письма ясно видно, что графиня Тортони и ее дочь Эдит находятся в большой опасности. Мне кажется, что вся семья обречена на гибель.
— А веришь ли ты в самоубийство графа и его сына?
— Нет! как раз упоминание об этом в угрожающем письме и объяснение самоубийства тяжкой виной графа являются для меня доказательством того, что убийца и автор угрожающего письма лицо одно и то же.
На этом разговор кончился. Около 2 часов ночи оба сыщика отправились на вокзал, захватив с собой все необходимые им инструменты и утварь. Они не прибегли к переодеванию, а накинули только темные длинные плащи и одели большие мягкие шляпы, сдвинув их на глаза.
Поезд, вышедший в ¾ 3-го из Чикаго, доставил сыщиков около 4 ч. в Жолиэт.
При выходе с вокзала этого маленького городка сыщики приняли все меры предосторожности. Убедившись, что за ними никто не следит, они направились на Форестрит.
Это была улица, по обеим сторонам которой располо жены были чудные дома, окруженные большими, хорошо содержавшимися садами. Дом № 44 был последним и лежал уже далеко за городской чертой.
Дача была до того грандиозна, что производила впечатление замка. Над ней возвышалась широкая, круглая башня, в которой находилась одна комната. Окна этой комнаты были, как заметил Вильсон, слабо освещены.
Дача Тортони была окружена великолепным парком, вокруг которого тянулась художественная, решетчатая железная ограда. На широких железных воротах прибита была медная дощечка, имевшая надпись: «граф Пиэтро Тортони».
Немного в стороне от дачи лежали конюшни и каретные сараи.