А что здесь было объяснять? И так все понятно.
– Да!
Зайчик выкрикнул это поспешно и тонко, в самом деле по-заячьи.
– Она только что вышла из школы. Догонишь, – сказал Сергей. – И очень тебе советую убедить ее в том, чтобы она выслушала твои извинения перед всем классом.
В окно коридора он видел, как Зайчик выскочил на крыльцо, огляделся. Ниночка уже выходила из двора. Он догнал ее. Она обернулась, вскрикнула. Зайчик принялся что-то ей говорить, размахивая руками от волнения.
«Интересно, что бы я делал, если бы он сказал, что извиняться не будет?» – подумал Сергей.
Но тут же понял, что сказать этого Зайчик не мог. Действительно, гормоны и нервы – он и сам был потрясен и не знал, как выйти из тупика, в который сам же себя загнал… Но хотеть выйти из тупика – это одно, а выйти из него – совсем другое. Из своего тупика Леха Зайчик должен был не выйти, а вылететь – от удара по лицу. Должен был на себе ощутить, что это такое.
«А я сейчас должен был бы испытать жгучий стыд. Пойти к директору, положить ему на стол заявление об уходе. Думать, что после такого не имею права… Но я этого не думаю. И мне кажется, я прав».
Он думал уже о трех уроках, которые должен будет провести подряд, но по-разному, и о том, что вечером у него важная встреча с другом юности Колькой Меткиным, и жизнь его после этой встречи может повернуться неожиданным образом…
И о Саше он думал – его мысли вернулись к ней, как только утихли токи ярости. И растерянность перед собственными мыслями о ней вернулась тоже.
«Он замечательный, – думала Саша. – Он такой хороший человек, что оторопь берет. Он определенно хороший человек. В нем нет ничего неясного, смутного, сомнительного. Но при этом нет и ничего примитивного. Он умен и честен. В нем нет, кстати, и ничего маргинального, хоть он и поет, наверное, с учениками у костра под гитару, что я всегда считала крайней пошлостью. А теперь, получается, не считаю?»
Понять этого она не могла. Да, в общем, и не пыталась. Сергей правильно сказал: не надо ей сейчас думать об отвлеченных вещах. Надо просто проживать каждый день, проходить через все, что каждый день ей предлагает. А размышления о том, что такое Сергей Февралев, – именно отвлеченность. Потому что пустота по-прежнему наполняет ее душу, и незачем обманывать хорошего человека, делая вид, будто его присутствие в ее жизни хоть немного препятствует пустоте.
Или нельзя так сказать – «пустота наполняет душу»?
Саша накрыла блюдо с остывшей картошкой и проковыляла в комнату. По квартире она ходила без палки, это для выхода на улицу принесенный Сергеем костыль был очень кстати: лед и слякоть образовывали на московском асфальте такое ядерное соединение, с которым без опоры не сладить.