– Где ваша машина? – спросил Сергей.
– Черт ее знает, – сердито ответила она. – Может, ее и не было.
– Не на метро же вы приехали. – Он улыбнулся. – В шумном платье муаровом.
Улыбка у него была, конечно, хорошая, но Саше от этого легче не стало.
– Здесь такси бывают? – еще сердитее спросила она. – Или на чем здесь теперь ездят?
– Здесь – это где?
– В Москве, в Москве. Я от нее отвыкла.
«И привыкать не собираюсь», – вспомнив хмурую официантку и ужин, поданный в закуток, подумала она.
И сразу же увидела такси – натуральное, с «шашечками» на крыше. Оно остановилось у въезда в парк, и из него стал выбираться пассажир.
– Подождите! – воскликнула Саша. – Меня возьмите!
Она всю жизнь ходила на каблуках, так что до машины добежала в мгновение ока; другие и в кроссовках так быстро не бегают. Сергей, впрочем, слегка ее опередил.
Он открыл перед ней дверцу.
– Спасибо, – сказала она. – Если бы не вы, пришлось бы мне про девичий румянец забыть. И за штормовку тоже спасибо.
Саша сняла штормовку. Холод сразу охватил ее. Она отдала штормовку Сергею, быстро поцеловала его в щеку – щека была колкая, она у многих мужчин такой становится к вечеру, но у него еще и пахла хвойными иголками, как будто он был каким-нибудь кедром, – и села в такси.
Ничего хорошего с ней в этот вечер не произошло, совсем даже наоборот. Но досада мешалась у нее внутри с весельем, и добавлялась к этому непонятная решимость – на что решимость, интересно? – и очень странный, очень будоражащий получался коктейль!
О том, что в клатче были еще и ключи, Саша вспомнила только у своего подъезда. Думала попросить водителя подождать пару минут, пока она поднимется в квартиру за деньгами, да вовремя сообразила, что не так все просто. Главное, и в залог ведь нечего оставить, пока найдет, у кого занять деньги. Не бриллиантовую же булавку таксисту оставлять.
Саша коснулась корсажа, к которому была приколота булавка, и поняла, что оставить ее не смогла бы, даже если бы и захотела: булавки на корсаже не было. Повезло грабителям, что и говорить!
– Послушайте, – сказала она таксисту. – Я не убегу, честное слово. Я только… – И тут же, не договорив, распахнула дверцу машины и заорала: – Кирка! Кир! У тебя деньги есть?
Киру она заметила вовремя: та вышла из арки, в которой находился ее подъезд, и уже собиралась сесть в машину.
Дом был угловой – в подъезд, в котором жили Люба и Саша, надо было входить со Спиридоньевского переулка, а к Царю и Кире – с Малой Бронной. В детстве они все вечно спорили, которая из улиц лучше, и каждый, конечно, защищал свою. Хотя нет, Федор Ильич не спорил, его даже и невозможно было представить спорящим на такие бессмысленные темы.