– Так согрей меня, – попросила Саша.
Это была просьба такая же жалобная, как и пошлая. Но ей никогда еще не бывало так одиноко. И это не было одиночеством человека, который приходит вечером к себе в пустую квартиру. Да она всю жизнь приходила вечером в пустую квартиру! После ее краткого замужества мужчины бывали у нее лишь гостями, она давала им чуть большую или чуть меньшую свободу в праве к ней приходить, и дело совсем не в темных окнах, которые ее встречают, и не в прочих подобных мелочах.
Не внешние, нет, не внешние приметы одиночества тяготили ее сейчас. А какие? Саша не знала.
– Согрею, – сказал Филипп.
И усадил ее на стол – он у него в кухне был огромный, неправильной скругленной формы, с прозрачной столешницей, – сбросил с себя халат, ну а Саша спала совсем голая… И как будто не тело его оказалось у нее внутри, а источник тепла, как будто сам он, весь он стал Сашиным теплом.
Деньги таяли с какой-то непотребной скоростью.
«Надо было в Вене оставаться, – сердито думала Саша. – Здесь понятия о деньгах именно что непотребные!»
Москва была развращена деньгами. Прожив большую часть своей взрослой жизни в Европе, этого нельзя было не видеть.
Представления о том, что такое дорого и что такое дешево, какие расходы следует считать оправданными и необходимыми, а какие пусканием пыли в глаза, – эти представления стали у москвичей чудовищными. Как это получилось, когда, Саша не понимала.
Она уехала в Вену на излете перестройки и с тех пор бывала в Москве лишь наездами. Но она отлично помнила, как все дрожали над каждым рублем, несмотря на то что рубль обесценивался ежедневно. Помнила, как по полгода не получали зарплату и питались одной только картошкой, выращенной на шести дачных сотках, где цветники были безжалостно уничтожены, чтобы занять как можно больше земли под грядки. Помнила, как костистую, тощую, обледенелую рыбу люди покупали на последние деньги только для детей, чтобы умные росли, хотя большие сомнения были в том, что в этой жалкой рыбе содержится хоть капля необходимого детскому мозгу фосфора, а также и в том, что в этой жалкой жизни детям когда-либо понадобится ум в прежнем понимании этого слова. Она помнила, как люди учились варить варенье без сахара и суп из топора…
И вот теперь те же самые люди – действительно те же самые, только отрастившие округлые брюшки или, наоборот, украсившие свои животы в фитнес-клубах кубиками мышц, – снисходительно растягивая слова, бросали:
– Хорошо вчера посидели. И недорого, в пятьсот евро уложились, – переводя рубли в европейские деньги, чтобы Саше было понятнее.