Стоило Саше позволить, чтобы эти мысли овладели ею, как ее охватывала такая тоска, что хоть волком вой.
Куда ей ехать, зачем? Лучше давать уроки пения московским нуворишам. В ее положении не стоит быть чересчур разборчивой.
Рассказывать Филиппу о своем новом занятии Саша не стала. Лгать ему, уверяя, будто это занятие ее увлекает, она не хотела. А если бы сказала, что это только ради денег… Наверняка он предложил бы ей деньги сам, стал бы уговаривать, чтобы она не тратила свою жизнь на нелюбимое дело.
Представив, как унизительно будет это выслушивать, Саша решила, что лучше вообще ничего ему не говорить. В конце концов, не любовника же она от него скрывает. А подробности ее профессиональных занятий ему знать необязательно, да и неинтересно, пожалуй.
Заниматься с детьми Саше и в голову не приходило. Зачем, когда и взрослых учеников достаточно? Некоторые из этих взрослых надеются сделать оперную карьеру, впервые занявшись пением в тридцать лет, и за свою иллюзию, а точнее, за прихоть платят так щедро, что нет никакой необходимости вступать в такую непростую область, как работа с детьми.
Все это, или почти все, Саша объяснила маме Марии Таллас. Та так и представилась, позвонив:
– С вами разговаривает мама Марии Таллас.
Сразу можно было догадаться, что с этой дамой лучше дела не иметь. Торжественный тон, которым она объявила, чьей мамой является, был тому свидетельством.
Надо было без лишних церемоний сказать, что никакой Марии Таллас она не знает и знать не хочет. Но интереса ради Саша спросила:
– А кто такая Мария Таллас?
– Моя дочь, – объяснила дама.
Спасибо за объяснение!
– А еще кто она? – поинтересовалась Саша.
Ей в самом деле было уже интересно, кого можно называть так торжественно и с такой уверенностью, что имя говорит само за себя.
– У нее волшебный голос, – сказала мама Марии Таллас.
Саша вздохнула.
– Ваша дочь где-нибудь учится? – спросила она.
– В музыкальной школе, в третьем классе. Но ее голосу нужна настоящая огранка. Нам посоветовали вас.
Кто посоветовал, Саша интересоваться уже не стала. Это не имело значения.
– Я не работаю с детьми, – сказала она.
– Почему? – удивилась дама.
– Потому что голос у вашей дочери еще сто раз переменится.
– Не переменится, – уверенно сказала дама. – Когда вы ее услышите, то сами сразу же поймете.
– Я не собираюсь ее слушать, – отрезала Саша. – Всего доброго.
– Мы будем платить за урок…
Тут мама Марии Таллас назвала такую сумму, что Саша чуть со стула не упала. Столько не платили за урок ни одной венской музыкальной знаменитости. Это могло быть даже лестно, если бы не самоуверенный тон, которым была названа сумма.