Она присмотрелась – на щеке у Царя проступило красное пятно. Оно было заметно даже в неярком свете фонарика, прикрепленного к углу веранды. Каждому, кто знал Федьку так, как Саша, понятно было, что это пятно – знак сильного волнения.
– Меня недавно на телевидение зазвали, – сказал он. – В Москве. Какое-то ток-шоу, и нужен был экономический эксперт. Знал бы, что это такое, не пошел бы.
– А что это такое?
– Ну, что-то совсем уж… Необременительное для ума. Встретили, завели в комнату для гостей. Сидят люди, пьют чай, беседуют. Я слушаю – интересно же. Мы же с ними по разным орбитам вращаемся, даже если центр вращения у нас общий. Ну, слушаю. Женщина рассказывает, как восемь часов на морозе простояла, чтобы к поясу Богородицы приложиться. Из Греции его на неделю привозили, насколько я понял, и очередь к нему с ночи надо было занимать. Рассказывает со счастливым придыханием, как от холода сознание потеряла, как отогревали ее. А все на нее с таким восхищением смотрят, будто она лекарство от рака изобрела. Другая вдруг говорит: а зачем было восемь часов стоять, в Обыденском переулке в церкви точно такой кусочек пояса Богородицы есть, никуда его не увезут, пойди да приложись. Такая тишина повисла, будто она каждого лично оскорбила. Все на нее исподлобья смотрят, как на врага народа. Тут мужчина вступает в разговор, сурового такого, но вполне вроде бы вменяемого вида. Да, говорит, весь мир социализм строит, а мы, здрасьте-пожалте, капитализм. Государь нам, говорит, нужен, не можем мы без государя. – Федор покрутил головой, словно отгоняя наваждение. – Я думал, свихнусь сейчас. Что это, к чему это, какой государь, кто социализм строит, где он это видел, для чего сказал, можно все это хоть как-то объяснить? По-моему, нельзя.
– А зачем это объяснять? – пожала плечами Саша. – Зачем искать смысл в этих потоках невежества? Нет в них смысла, Федор Ильич, и не трать ты на это свой светлый разум. Киркина бабушка когда-то говорила, я отлично помню: эти существа произошли не от Адама. И что у них голова с двумя ушами, рот, нос, и с виду они на людей похожи – не имеет значения. Что с ними делать, непонятно. Остается только держаться от них подальше.
– Насчет Адама не знаю, я вообще с сомнением отношусь к этой теории, а что держаться подальше – безусловно, и с удовольствием бы я на пушечный выстрел к ним не приближался. Но то, с чем они связаны… Ведь и я с этим связан, Саша! Это даже названия не имеет. Нет таких слов, которые правильно это описывали бы.
Он замолчал. Саша молчала тоже. Небо было ясным, и мерцали на нем яркие звезды. Мир был тих и прекрасен, и можно было вечно сидеть в объятиях этого надежного мира.