— Не знаю ничего о чтении мыслей, — сказал слепой, — но за много лет мои уши и нос научились заменять глаза. Я чувствую запах вина от тебя, сынок. Чувствую его вокруг тебя. Такое впечатление, будто ты мыл волосы вином! Ха-ха-ха!
На Джека навалилось странное ощущение вины — то, что он всегда чувствовал в детстве, когда отец или мать заставали его за каким-нибудь неприглядным занятием. Но тогда он был младше. Намного младше. А сейчас… Ведь он только прикоснулся — не более того — к почти пустой бутылке с тех пор, как перенесся в этот мир. И даже это короткое прикосновение наполнило его страхом — благоговейным страхом, — каким наполнялись сердца европейцев в четырнадцатом веке при виде солнечного затмения или святых мощей. Это — волшебство. Могущественное волшебство. И временами оно убивало людей.
— Я не пил, правда, — проговорил он наконец. — То, что было, уже почти прошло. Я… я… даже не люблю его! — Желудок начал нервно подергиваться; Джек испугался, что его снова стошнит. — Но мне нужно еще… эта уже почти закончилась…
— Нужно еще выпивки? Боже! Мальчику твоего возраста? — Слепой рассмеялся и сделал однозначный жест рукой — мизинец и большой палец растопырены, остальные прижаты в ладони. — Какого черта! Тебе не нужно этого! Ни один мальчик не нуждается в этом яде, чтобы путешествовать.
— Но…
— Подойди поближе. Я спою песню, чтобы утешить тебя. Послушай…
Он запел. Его поющий голос не имел ничего общего с его говорящим голосом. Он был глубокий, мощный, временами вибрирующий. Без всяких срывов на разговорную речь, вроде «МНЕ — ХОРОШО — ВСЕМ — ХОРОШО — И — ВЕСЕЛО — КРУГОМ!», как у негра Джима. Это был трепетный, хорошо поставленный и натренированный голос оперного певца, теперь зарабатывающего на кусок хлеба исполнением популярных песен на панели. Джек почувствовал, как гусиная кожа покрывает его руки и спину, когда он слышит этот богатый, густой голос. Прохожие на тротуаре около желтого фасада Торгового центра поворачивали головы.
Малиновка вдаль
Улетает, звеня,
Нет голоса в мире чудесней…
И нет больше слез,
Где мерцание звезд
Подпевает в такт ее песне…
Джек вздрогнул от внезапного ощущения, что эта песня ему знакома, что он слышал ее раньше, если не ее, то очень похожую, и, когда слепой музыкант расплылся в своей желтозубой широкой улыбке, Джек понял, откуда исходит это чувство. Он понял, что заставило повернуться головы прохожих, как будто они увидели единорога, галопирующего по автостоянке перед главным входом в Торговый центр. Прекрасная, неземная чистота присутствовала в голосе этого человека — чистота… как бы сказать… воздуха, в котором можно ощутить запах яблока, надкушенного на расстоянии в милю. Это была старая добрая песня «Тин Пэн Эллей», блюзовой группы… но голос был неземной. Он был долинный.