— Великолепно! — прошипел Джек, поворачиваясь к Волку, который сжался, пытаясь укрыться от его злости. — Просто великолепно! Если б у него была рация, он бы уже орал в девятнадцатый канал, вызывая полицейского и рассказывая всем и каждому, что на выезде из Арканума двое полоумных пытаются остановить попутную машину! Джейсон! Или Иисус! Или кто-нибудь, я не знаю! Ты что, хочешь нарваться на неприятности? А, Волк? Если ты еще хоть раз выкинешь что-нибудь подобное, то будь уверен — у тебя будут неприятности! У нас! У нас будут неприятности, Волк!
Измученный, расстроенный, сбитый с толку и почти выдохшийся, Джек пошел в наступление на Волка, который, если б захотел, мог одним легким движением снять ему голову с плеч; и Волк отступил перед ним.
— Не кричи, Джек, — простонал он, — эти запахи… которые там… можно умереть от запахов…
— Я не чувствовал никаких запахов! — крикнул Джек.
Он уже окончательно сорвал голос, горло болело больше обычного, но он не мог остановиться — он или будет кричать, или сойдет с ума. Мокрые волосы упали на глаза. Он отбросил их назад и ударил Волка в плечо. Раздался громкий хруст. С таким же успехом можно было ударить камень. Волк жалобно взвыл, и это еще больше рассердило Джека. Но что сильнее всего его злило — это сознание того, что он не прав. Последний раз он был в Долинах менее шести часов назад, но не мог не заметить, что машина того человека пахнет, как медвежья берлога. Тяжелый аромат старого кофе и свежего пива (на сиденье стояла открытая банка «Стро»); освежитель воздуха, болтавшийся на зеркале заднего вида, пахнущий, как пропитанная потом сахарная пудра. И что-то еще — намного хуже, намного неприятнее…
— Никаких запахов! — кричал он совершенно охрипшим голосом.
Он ударил Волка в другое плечо. Волк снова взвыл, завертелся на месте, пригнувшись, как ребенок, которого бьет разозленный отец. Джек принялся лупить его по спине. Его ноющие руки выбивали брызги воды из комбинезона Волка. Каждый раз, когда кулак Джека опускался, Волк выл.
— Ты мог бы потерпеть! (Шлеп!) Потому что следующая машина может быть полицейской! (Шлеп!) Или это может быть мистер Морган Блёвут на своем зеленом, как жаба, «BMW» (Шлеп!), и если все, на что ты способен, — это хныкать, как сопливый ребенок (Шлеп!), то у нас не будет ничего, кроме неприятностей! (Шлеп!) Ты это понимаешь?!
Волк ничего не ответил. Он стоял, согнувшись под дождем, спиной к Джеку и дрожал. Он плакал. Джек почувствовал, как комок подступает к его горлу, почувствовал, как глаза наполняются горячей влагой. Это только усилило его ярость. Какая-то ужасная часть Джека, отдельная от него и соединенная с ним, больше всего хотела, чтобы он сам себе сделал больно, и знала, что лучший способ этого добиться — сделать больно Волку.