И тут она ему надоела. Он сжал ее подбородок и впился губами в ее рот, притянул к себе. Но она не пропускала его, стиснув зубы, и сопротивлялась насколько это было возможно. Он даже с нежностью провел рукой по ее спине, но с силой сжал ее шею, и от боли она раскрыла рот, чтобы что-то крикнуть, но только впустила его язык, и на мгновение забылась. Он решил, что оборона сломлена, и стал мягче и ласковее, но она укусила его, а когда он отдернул ее, еще и запечатлела на его лице пощечину.
Было больно не от самого удара, а от того, что он ее любил. А она, мало того, что хотела от него убежать, но еще и ударила его, словно пытаясь привести его в чувства, в реальность, в которой он не мог находиться рядом с ней и любить ее, в суровый мир, где нет места для них двоих. Это было в ее глазах, когда он посмотрел в них. И это было жестоко.
Он не мог позволить ей все разрушить. Он знал, что по отдельности они не смогут существовать, и тем более жить. Он знал, что она сейчас может натворить глупостей, и он должен был ее остановить. «Когда женщина зла, здравого смысла в ее речах не ищи!» — сказал когда-то кто-то очень умный, и Вангог не мог не согласиться с этим утверждением.
Он бросил ее на кровать, придавил своим телом и, держа ее подбородок, снова стал целовать, несмотря на то, что она продолжала упираться и колотить его по спине и плечам своими слабенькими кулачками. Она ему опять надоела.
— Я люблю тебя, — прохрипел он, прижав ее руки к кровати за головой, — И если ты думаешь, что можешь мне противостоять, продолжай в том же духе. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. А в данный момент мое желание не есть загадка.
Прошло несколько минут усиленных боев, прежде чем она поняла, что потерпела поражение. Ее тело предательствовало и уже было готово принять его. Ведь он, несмотря на то, что применял силу, все же был с ней нежен и даже довольно аккуратен. Он не собирался ее насиловать, он знал, что она не выдержит и сдастся. Дальше было бессмысленно сопротивляться. Только кофточку было жалко. Он уже успел ее порвать. Правда, он сразу же пообещал купить новую.
Она освободила одну руку, и прижала его голову сильнее к груди, зарывшись пальцами в его волосы. Он отпустил ее руку и слегка приподнялся, чтобы заглянуть ей в глаза. А она, не желая больше ждать, стала расстегивать ремень на его брюках.
— Ну, и что это было? — спросил он, улыбаясь, понимая, что был прав.
— Не отвлекайся! — попросила она и снова притянула его к своим губам.
Улита долго не могла заснуть после разговора с братом. Ей все казалось, что вокруг творится что-то совсем невероятное. Сначала ночь с Мартином и его признание в любви к ней, потом Вангог влюбился в ее лучшую подругу, и более того, решил на ней жениться. А еще этот выход в свет, который в общем и целом ничего не дал. На первых порах она жутко волновалась, а увидев отца, едва не кинулась ему на шею. Хорошо Вангог держал ее крепко. Потом ее зацепил знак внимания Мартина к Насте, в душе как будто кошки скребли. Боясь разоблачения, она хотела быть подальше от него весь вечер, а тут папа, решил детей поженить, и нелепая выходка Ивана, и как результат, она оказалась в паре с Мартином, к тому же наедине. А он едва не сложил все пазлы ее мозаики. И все это долго не оставляло ее в покое. А на следующий день для Улиты вдруг наступило утро.