Лали подъезжает к моему дому на пикапе в девять часов вечера. Мы одеты в черные водолазки, черные джинсы и сникерсы. В небе светит полная луна. Лали дает мне пиво, я включаю радио, и мы начинаем громко подпевать, пытаясь перекричать музыку. Я практически уверена, что это будет лучший поступок, который мы когда-либо совершали, самый яркий момент нашей «выпускной жизни» — момент, который мы запомним, как сказала бы Синтия Вианде.
— Да пошла ты к черту, Синтия Вианде! — кричу я без какой-либо причины.
— Пошла к черту старшая школа Каслбери! — кричит Лали. — Пошли к черту «инопланетяне».
Мы выезжаем на дорогу, ведущую к школе, со скоростью около восьмидесяти миль в час, пытаемся проехать прямо через холм по траве, но пикап буксует, поэтому мы решаем припарковаться на неосвещенной части стоянки. Пока мы вытаскиваем лестницу из багажника, я слышу предательский шум восьмицилиндрового двигателя, и рядом с нами останавливается Себастьян Кидд на своей машине.
Какого черта он здесь делает?
Он опускает стекло:
— Девочки, вам нужна какая-нибудь помощь?
— Нет.
— Да, — говорит Лали и взглядом приказывает мне заткнуться. Я отвечаю ей тем же выражением лица.
Себастьян вылезает из машины и облокачивается о капот. Он похож на леопарда, которого разбудили во время дневного сна. В подтверждение моих мыслей он сладко зевает:
— Долгая ночка?
— Можно и так сказать, — говорит Лали.
— Ты можешь сделать ее короче, если оторвешь свой зад и поможешь нам. Раз уж ты все равно не собираешься уходить, — добавляю я.
— Можем ли мы тебе доверять? — спрашивает Лали.
— Это зависит от того, что вы хотите мне доверить, — говорит он.
Когда мы в конце концов приставили лестницу к коровнику, к нам присоединяется Мышь с краской и большой кистью. Две яркие блуждающие по стоянке фары говорят о том, что приехала Мэгги. Мэгги никогда не может отличить, какой свет она включила — ближний или дальний, поэтому регулярно слепит других автомобилистов. Она паркуется и поднимается на холм вместе с Уолтом и с Питером — Питер первым делом рассматривает краску.
— Красная? — говорит он, а затем, как будто мы не услышали его в первый раз, повторяет: — Красная?!
— Что плохого в красном цвете?
— Это не тот цвет, которым традиционно пишут год выпуска в Каслбери. Вы должны были купить синюю краску.
— Мы захотели красную, — противлюсь я. — Кто рисует, тот и выбирает цвет.
— Но это неправильно, — настаивает Питер. — До конца года я буду смотреть в окно и видеть год нашего выпуска в красном цвете вместо синего.
— Это действительно так важно? — спрашивает Себастьян.