Это послѣднее, именно сравнительно-психологическое изученіе, составляетъ одинъ изъ важнѣ йшихъ отдѣловъ антропологіи. Какъ зоологъ, изучающій тѣхъ или другихъ животныхъ, особенно высшихъ, не ограничивается только изслѣдованіемъ ихъ физической организаціи, но старается также составить себѣ понятіе объ ихъ образp3; жизни, инстинктахъ, проявленіяхъ умственныхъ способностей; то тѣмъ болѣе явленія этой категоріи должны интересовать насъ при изученіи человѣка, психическая природа котораго представляетъ такое высокое развитіе. Если различныя формы голосовыхъ звуковъ являются характерными признаками для многихъ видовъ птицъ; если соціальные инстинкты муравьевъ составляютъ одну изъ типичнѣйшихъ особенностей этихъ насѣкомыхъ; если различные типы построекъ пчелъ и осъ служатъ однимъ изъ важныхъ критеріевъ для различенія ихъ видовъ, то очевидно, что при изученія человѣческихъ разновидностей, данныя лингвистики, сравнительной психологіи и этнографіи должны имѣть еще гораздо большее значеніе. Различія въ строеніи языковъ часто рѣзче разграничиваютъ между собою племена, чѣмъ ихъ физическіе признаки; формы первобытныхъ религій и культуръ могутъ быть болѣе характеристичными, чѣмъ контуръ черепа или цвѣтъ кожи. Правда, мы имѣемъ доказательства, что народы нерѣдко мѣняютъ съ теченіемъ времени свой языкъ и заимствуетъ одинъ отъ другаго культуру и религію, и что признаки физическія вообще, устойчивѣе психическихъ; но, съ другой стороны, мы знаемъ также, что и физическіе признаки могутъ подвергаться, съ теченіемъ времени, измѣненію, и что распредѣленіе формъ примитивнаго быта и культуры, можетъ иногда въ очевидномъ соотвѣтствіи съ степенью физической организаціи племенъ и съ особенностями населяемыхъ ими территорій. Во всякомъ случаѣ, наше знаніе о человѣческихъ разновидностяхъ было бы далеко неполнымъ, если бы мы не приняли во вниманіе, столь характерныхъ, для нѣкоторыхъ изъ нихъ явленій жизни психической и соціальной. Притомъ, какъ было уже замѣчено выше, анализъ этихъ явленій, въ особенности, какъ они представляются намъ у народовъ нецивилизованныхъ, можетъ разъяснить намъ до нѣкоторой степени процессъ ихъ первоначальнаго развитія; а слѣдовательно, и способствовать пониманію человѣческой природы вообще.
Кромѣ изученія расъ въ сравнительно-анатомическомъ, біологическомъ и психологическомъ отношеніяхъ, кромѣ изслѣдованій первобытной исторіи человѣка, въ задачи антропологіи входитъ еще систематическое описаніе племенъ и составленіе ихъ естественной классификаціи. Анализируя свойственные племеннымъ группамъ признаки и особенности,, изучая географическое распространеніе переселенія, смѣшеніе, образованіе и вымираніе народовъ, наука, въ концѣ концовъ, имѣетъ въ виду синтезъ, – сведеніе своихъ фактовъ въ опредѣленную систему. такимъ синтезомъ и можетъ быть въ естественной исторіи человѣка классификація, т. е. распредѣленіе отдѣльныхъ разновидностей по ихъ естественному сходству. Если бы мы могли прослѣдить физическое и психическое развитіе человѣчества, съ древнѣйшихъ моментовъ его существованія, и уяснить процессъ его постепеннаго развѣтвленія на значительное число, отчасти вымиравшихъ, впослѣдствіи, разновидностей, и если бы при томъ можно было постигнуть тѣ условія, которыми это развитіе и развѣтвленіе въ разныхъ случаяхъ вызывалось, то задача антропологіи была-бы достигнута и самопознаніе человѣка сдѣлало бы громадный шагъ впередъ. Задача эта, однако, настолько громадная, а средства, имѣющіяся дли ея разрѣшенія, такъ скудны, что человѣчество, по всей вѣроятности, никогда не будетъ въ состояніи разрѣшить ее вполнѣ. Наши знанія въ этомъ отношеніи, подобно тому, какъ въ извѣстной степени, и знанія зоологовъ, ботаниковъ, геологовъ – относительно царства животнаго; растительнаго и ископаемаго, – подобно тому, какъ и знанія психологовъ, историковъ, археологовъ, осуждены всегда оставаться болѣе или менѣе отрывочными и никогда не будутъ въ состояніи достигнуть желаемой степени точности и полноты. Антропологія, какъ и вся морфологія вообще, не есть и не въ состояніи быть наукою точною въ которой могъ бы быть примѣнимъ математическій анализъ. Какъ справедливо замѣтилъ Геккель относительно морфологіи это есть наука историческая, которой выводы могутъ имѣть значеніе только относительныхъ истинъ; тѣмъ не менѣе эти выводы могутъ достигнуть, въ нѣкоторыхъ случаяхъ, такой степени вѣроятности и могутъ подвинуть, въ своей совокупности, настолько наше знаніе о человѣкѣ, что этого уже достаточно для оправданія ея необходимости. Для признанія за ней права науки, наравнѣ съ другими морфологическими и историческими науками.