Во-вторых, каждый из них больше, чем сама жизнь. Среди них нет обычных парней и нет такой опасности, от которой кто-либо из них станет прятаться под обои. Многие из них лучшие в сферах своей деятельности, будь то военно-морские сражения (Хорнблауэр), дедукция (Холмс), рукопашный бой (Конан) или трусость и похоть (Флэшмен). Конечно, в литературе есть место для маленьких, обычных людей, вполне реалистических персонажей, но только не в тех случаях, когда речь идет о главном герое долгоиграющего сериала. «Ладно, — сказал я себе, — я это сумею».
Так родился Хэвиланд Таф, большой лысый купец, любитель кошек, вегетарианец, пьющий вино из грибов, претендующий на роль бога, суетливый и официальный, и не столько уникальный, сколько эксцентричный. В нем есть немного от Холмса и Ридольфа, щепотка Николаса ван Рийна, капля Эркюля Пуаро, зато много от Альфреда Хичкока… и совсем чуть-чуть от меня самого. Из всех моих персонажей Таф меньше всех похож на меня (хотя у меня и есть кот по имени Дакс, к счастью, не обладающий способностью к телепатии).
Что касается Хэвиланда, это имя я заметил в таблице шахматного чемпионата, в организации которого принимал участие. Откуда появился Таф? Теперь уже не помню. Но как только я сложил их вместе, то сразу понял, что это он, вне всякого сомнения.
В семидесятые годы я все еще пытался пристраивать свои рассказы в самые разные издательства. Мне хотелось доказать, что я способен продать свою работу любому, а не нескольким избранным редакторам. Кроме того, я считал, что всякий раз, когда мне удается пробиться на новый рынок, у меня появляются новые читатели, которые захотят почитать другие мои книги.
Опираясь на эту теорию, я продал первый рассказ из сериала про Хэвиланда Тафа в британскую антологию под названием «Андромеда», редактором которой был Питер Уэстон. Возможно, «Зверь для Норна» привлек к моему творчеству легионы новых британских читателей; но, к сожалению, лишь немногие мои американские читатели узнали о существовании этого рассказа, пока он не был напечатан в американском издании «Андромеды» три года спустя. К этому моменту я уже успел опубликовать второй рассказ о Тафе, «Зовите меня Моисеем», который купил Бен Бова. С тех пор Таф стал часто появляться на страницах «Аналога». Бен и его преемник, Стэнли Шмидт, получили право первыми прочитать очередного Тафа и всякий раз его покупали.
Впрочем, их было не так уж и много. Таф доставлял мне удовольствие, но был не единственной рыбкой на моей сковородке. В конце семидесятых годов я продолжал преподавать в колледже Кларка, поэтому не мог все свое время посвящать писательской работе, к тому же мне хотелось рассказывать и другие истории. А когда в конце 1979 года я перебрался в Санта-Фе и попытался зарабатывать себе на жизнь только писательским трудом, мое внимание переключилось на романы. «Грезы Февра» заняли почти весь 1981 год, «Шум Армагеддона» был написан в 1982 году, «Все черное, белое и красное» — в 1984 году. Так или иначе, серия о Тафе истощилась бы на трех или четырех рассказах, если бы не Бэтси Митчелл.