Библейская целостность в экзегезе
Современный отказ признавать за автором право определять значение текста радикально повлиял на содержание учебников по библейскому и литературному толкованию, вышедших за последние 40 лет. В законной попытке избежать вызывающего скуку, монотонного и сухого пересказа библейской информации, в которой исторический контекст «тогда», относящийся ко времени до Рождества Христова или к 1 веку по Р.Х., контролирует всю проповедь, многие, подобно маятнику, качнулись к другой крайности, поставив читателя владыкой над процессом определения значения. В этом раскачивании маятника слишком большой акцент сегодня делается на «сейчас», с ударением на применении и значимости текста, при этом почти не предпринимается никаких попыток понять, существует ли какая-либо связь между значимостью и применением текста и значением, которое вложил в него автор.
Но каким образом евангельский проповедник или преподаватель может попасть на удочку подобного разделения внутри Божьего Слова, подвергая, таким образом, опасности Божественный авторитет текста, предназначенного для Божьего народа? Ответ не придётся долго ждать. Для некоторых евангельских христиан этот ответ расположен в двух областях: (1) практика Кумранской общины, относящаяся приблизительно ко времени нашего Господа Иисуса, и (2) обширная и субъективная практика цитирования Ветхого Завета, утверждаемая новозаветными авторами. Аргумент, который до сих пор широко принимается евангельскими христианами, и который, я считаю, наносит вред нашему движению и, в конечном счёте, доктрине об авторитетном и непогрешимом Писании, состоит в том, что в Библии можно обнаружить дополнительное значение, которое превосходит понимание библейских авторов. Бог, будучи божественным автором Писания, мог поместить эти дополнительные значения в текст таким образом, чтобы они ускользнули от взора человеческих авторов, которые записывали эти тексты по Божьему вдохновению. Таким образом, теория двойного авторства, появившаяся в нашей среде, приписывает историческое, грамматическое, контекстуальное значение автору, а более глубокое, духовное, практическое значение, или то, что одни называют sensus plenior (лат. «полное значение»), а другие именуют мидраш или пешер, приписывает тексту.
Как же мы пришли к такому положению дел? Происходило это в три этапа. Первую волну вызвал католический автор Андреа Фернандез, который в 1925 г. впервые применил понятие sensus plenior и описал его. Но окончательно сформулировал его отец Раймонд Е. Браун в 1955 г. в своей докторской диссертации в Университете Св. Марии «Sensus plenior Священного Писания», а спустя двадцать лет эта идея начала появляться и в евангельских кругах. Браун определил