– Значит, ты откажешь Леонардо да Винчи? – Монах поднял удивленный взгляд на игумена.
– Мне придется это сделать. Он очень талантлив, его картины получаются слишком впечатляющими. Нам нужен художник не с таким талантом. Иначе с алтаря на братию будет взирать грех, реалистичная женская плоть будет отвлекать их от мыслей о Боге.
– А что же тогда делать с рисунком?
– Мы расплатились с ним за эскиз?
– Да, святой отец.
– Тогда нам нужно будет сжечь его эскиз! И чтобы никто более его не видел!
* * *
Леонардо да Винчи внимательнейшим образом осмотрел алтарь и нашел, что положение для картины было выбрано весьма удачно. Расчищенное место располагалось чуток повыше уровня глаз и будет видно из любого места комнаты. Остается лишь немного поменять композицию, расположив Мадонну в самом центре. А справа будет Младенец Христос, поглаживающий ягненка. Подумав, Леонардо взял уголь и на белой стене отметил место для его головы и плеч.
Завтра можно будет начинать роспись.
При мысли об интересной работе настроение художника поднялось на несколько градусов, Леонардо пребывал в возбужденном состоянии, что совершенно не было заметно со стороны – его волнение выдавали лишь легкий румянец и некоторая резковатость в движениях.
– Маэстро, – прервал размышления Леонардо негромкий голос, прозвучавший за спиной.
Обернувшись, Леонардо увидел Павло, бывшего при настоятеле кем-то вроде секретаря.
– Слушаю тебя.
– Брат Бернард попросил меня сказать вам, что он отменяет свой заказ.
Брови Леонардо в недоумении взметнулись вверх, он даже не пытался скрыть своего удивления.
– Вот как… Ему не нужна на алтаре картина?
Монах опустил взгляд – говорить предельно откровенно с великим мастером, каковым являлся Леонардо, было невероятно трудно.
– Картина нужна…
– Тогда в чем же дело?
– Все дело в рисунке. Женщины на эскизе выписаны настолько реалистично и настолько прекрасно, что будут отвлекать монахов и паству от молитв, а своей красотой будут навевать им греховные мысли.
– Что ж, видно, я действительно не подхожу вашему монастырю, – после затяжной паузы нашелся с ответом Леонардо да Винчи.
– Маэстро, – смело посмотрел монах на Леонардо, – вы можете нарисовать похуже, и тогда настоятель примет вашу работу.
Леонардо да Винчи печально улыбнулся:
– Все дело в том, мой мальчик, что я не умею рисовать хуже, – отвечал маэстро и усталой походкой пошел к выходу.
Настроение, столь радужное какой-то час назад, улетучилось безнадежно – впереди его ожидала полнейшая неопределенность. Вот она-то и была тяжелейшим испытанием. Денег оставалось только на неделю, и в ближайшие дни придется заняться написанием портретов местной знати, чего Леонардо не хотелось. Чаще всего ему досаждали своенравные, богатые заказчицы, стремившиеся заполучить портрет, написанный самым знаменитым художником Италии. Процесс рисования порой превращался в настоящее испытание, навевал скуку – среди них не было ни одного прекрасного лица, каким обладала Дженевра да Бинчи; ни одна из них не могла похвастаться утонченностью, имевшейся у Цецилии Галлерани. Всего лишь напыщенные физиономии, спрятавшиеся за богатыми одеждами. Одной из таких была маркиза Изабелла д’Валиди – неприятная высокомерная особа с вялым подбородком и капризными губами. Уже который год то лестью, то уговорами, а то откровенными угрозами она добивалась от Леонардо, чтобы тот написал ее портрет. Он всякий раз отделывался от настырной дамы под разными благовидными предлогами, ссылаясь то на большую занятость, то на недомогание, а то на отсутствие нужных красок, достойных подчеркнуть ее природную красоту. Странное дело, но Изабелла совершенно не замечала в словах Леонардо иронии и была настолько настойчива в своем желании получить от Леонардо портрет, что следовала за ним по Италии из одного города в другой. И сейчас, как никогда близко, Леонардо подступил к написанию портрета Изабеллы – пусть пока мысленно, – и увлеченно прикидывал, в какую сумму взбалмошная маркиза может оценить его работу.