«Шедше испытайте известно о Отрочати» (Мф. 2; 8). Не называет он Его ни Царем, ни Мессией, а просто: «Отрочати. Возвестите ми», - дает им поручение. Для чего он не посылает «известно» испытать «о Отрачати» синедрион? Не изменяет ли он здесь обыкновенной своей хитрости? Точно, здесь есть отчасти изменение обычному своему притворству. И неудивительно, если у больного деспота личина постепенно упадает с лица. Ирод занимался сим событием как бы мимоходом, нехотя. Когда воображение его представляет живо следствия сего дела и трогает его самолюбие, то он принимает меры против опасности, а после забывает об ней. Впрочем, волхвам и самим нужно было возвратиться в Иерусалим, но Ирод просит их о сем и делает это весьма хитро. Он мог извиниться тут же, что не посылает с волхвами синедрион или отряд воинов. Он мог сказать, что сие событие находится под особенным распоряжением Промысла; к нему и великие мира сего допускаются только по изволению Божию, и поелику волхвы первые удостоены чести видеть и поклоняться Новорожденному, то он им и поручает, исполнив это, возвестить и ему, «да и» он «шед» поклонится «Ему». Тогда, говорит он, и я, несмотря ни на величие свое, ни на старость, пойду и повергнусь к ногам Царя рожденного, а дотоле мне неблагоразумно смущать народ.
«Поклонюся», - а не говорит: "возьму в чертог свой"; язык изменяет сердцу, он и здесь высказывает чувства своего сердца в отношении к Мессии: не возьму в чертог и не отдам Ему престола; Промысл судил Ему родиться в неизвестном месте, пусть же Он там и живет, нечего окружать Его царским величием обыкновенным: Ему прилично только поклонение! Таков был, в сущности, разговор Ирода с волхвами, разговор лисицы самой цитрой (как и Спаситель после назвал одного из сынов его) с душами простыми.
«Они же послушаете царя, идоша» (Мф. 2; 9). "Выслушав царя" - в греческом подлиннике: αχουσαντες, - может означать: "выслушать весть" и "принять поручение", ибо волхвам не было причины еще подозревать Ирода в умысле против вифлеемского «Отрочати». Слышали они, конечно, от Иудеев о жестокости Ирода, но судя по тому, как тщательно он отдал на исследование синедриона вопрос волхвов, как беседовал с ними, они не могли составить о нем невыгодного понятия. Ирод действует по видимому набожно, но что в душе его? каких он мыслей насчет известных событий? Не без труда можно гадательно указать, что скрывалось в мрачной душе Иродовой.
Сколько (насколько -ред.) можно историческими соображениями объяснить состояние души Иродовой, вероятно что, во-первых, Ирод вовсе не верил рождению Мессии. Читал он, конечно, хоть из любопытства, книги пророков, но все предсказания о Мессии мог считать выдумкой, произошедшей от разных причин. Свидетель таковой возможности - Иосиф Флавий, любивший справедливость, уверенный в бессмертии души, сражавшийся с Римлянами за свободу отечества. Но и сей самый Флавий, когда зашла речь о рождении Мессии, говорит, что все пророчества о Мессии сбылись над Веспасианом и Титом. А если так, то Ирод, привившийся недавно к древу Иудейства в лице предков своих, живший пронырством придворным, мог просто не поверить рождению Божественного «Отрочати». Он видел, может быть, в этом «Отрочати» Младенца хотя необыкновенного, но все-таки не больше, как простого Человека, а не Мессию, в Котором сосредотачивались надежды народа и политические и религиозные, а эти надежды легко могли произвести фанатизм.