На место Лебедева 1 сентября 1908 года был приглашен профессор пения и заслуженный артист ИМПЕРАТОРСКИХ театров Иван Васильевич Матчинский; он прослужил в хоре всего девять месяцев, но при нем знаменитый войсковой хор окончательно пал. Сам он, быть может, был и прекрасный солист и профессор по постановке голоса, но отсутствие регентских теоретических и практических познаний и сильное увлечение басовой партией (сам он обладал довольно сильным басом) вызывало в слушателях неудовольствие излишне крикливым исполнением. Об эстетическом наслаждении не могло быть и речи.
С 4–го июля 1909 года и по настоящее время заведующим войсковым певческим и музыкантским хорами состоит подъесаул Иван Терентьевич Бабаев.
С 1–го января 1910 года и по настоящее время регентом состоит Яков Михеевич Тараненко, казак станицы Новонижестеблиевской и ученик Концевича, он с детства поступил в ряды хора, в котором и провел много лет. За его выдающиеся способности и любовь к пению войско командировало его в С. — Петербург, где он в течение двух лет прошел регентские курсы Смоленского и кончил регентом 2–го разряда.
Прислушиваясь к лучшим хорам Петербурга, он, очевидно, усвоил манеру пения одного из лучших столичных хоров, Александро — Невской Лавры, и перенял некоторые приемы дирижирования у И. Я. Тернова (регент Лаврского хора). Новое направление духовных композиторов оставило заметный след. Хор заметно улучшается. Тихое, довольно стройное пение в соборе, в строго церковном стиле, дало хору новую оригинальную физиономию.
Прошло сто лет, и в течение этого времени войсковые музыкантский и певческий хоры, несомненно, дали музыкальную подготовку огромному количеству казаков, и поэтому они имели и имеют громадное воспитательное значение как музыкально — образовательные учреждения; в то же время в этот долгий период времени они являлись большей частью единственным удовлетворением эстетической потребности лиц войскового сословия, в силу чего значение их для жизни войска увеличивается еще больше как учреждения музыкально — художественного.
Их мощная песня и прекрасная игра нередко услаждала часы короткого досуга и успокаивала утомленные и наболевшие души войсковых бойцов — богатырей, не смыкавших часто по целым дням и ночам глаз, зорко следивших за хищным противником, ежечасно, чуть не ежеминутно стремившимся прорваться сквозь тонкую передовую линию нашей кордонной линии для грабежа и разбоя в наших почти беззащитных селениях внутри Черномории.
В те далекие времена вся былая Черномория нередко стояла, как один человек, на военном положении; это была не мирная, цветущая страна, как мы видим теперь, а был как бы один общий военный лагерь. Все жило одной мыслью, одной общей идеей — отразить жестокого и коварного врага, спасти свои семьи и благосостояние… Все остальное, казалось, было чуждо и почти недоступно суровой боевой казачьей натуре.