Сквозь зубы у меня проскочило несколько "хи-хи". Ужас. Истерика. Но рот необходимо зажимать и делать вид, будто такой же озабоченный. А то блеск в глазах странный, нездоровый у дружбана. Ещё покусает. А у меня нет с собою вакцины от бешенства.
И тут я вспомнил, что этим же коридором (во всяком случае, похожем) мы с Чернявым продвигались в мои апартаменты (на тот момент будущие), в которых от изобилия пыли чуть лица нам не оторвало. Точно - точно. Вот на этом месте звучала трагическая история о неразделённой любви с суицидальным окончанием: убийство макияжа посредством слёз. "Ну что ж ты страшная такая!" Чернявый скорчил такую зверскую рожу, что будь всё действительно взаправду, имело смысл пожалеть девушку: при ежедневном использовании тонны румян, белил, гипсокартона - и прочей штукатурки, проще было сделать пластическую операцию или на крайний случай, пришить новую голову. Но плакать категорически нельзя.
Наподобие гончей я приник к полу и, сделав пару нюхательных упражнений носом, потрусил по коридору. Не думаю, что мои обонятельные рецепторы столь сильны, чтоб учуять эгоистично-похотливую вонь проходившего когда-то здесь Чернявого (себя-то и так чую), но на пыль они среагировали с неизменным возмущением. Оглушительно чихнув и хорошенько при этом прочистив носоглотку, а также мозги, я обиженно разогнулся и посмотрел на Мишаню. Тот с неослабным вниманием следивший за моими действиями как раз завершал недвусмысленный жест у виска.
- У тебя всё нормально? - спросил он участливо.
- Нормальней некуда, - сообщил я радостно. - Я вспомнил эту местность - приходилось здесь бывать.
Мы продолжили наш путь по коридору.
- Ага, - скептически прогундосил Мишаня. Осматривая достопримечательности. - И где ж та берёзка, что послужила ориентиром?
- Ты не понимаешь! - азартно воскликнул я, предчувствуя близкий финиш непонятно какой эстафеты. Два по двести пятьдесят? - Я просто знаю, что здесь был.
- А я знаю, что у меня рожек нету, - пробурчал Мишаня, но явно успокоенный от моей уверенности. - Тем не менее, иногда сомневаюсь в собственной неотразимости. И лоб чешется.
Я усмехнулся про себя и подумал, что "у кого что болит, тот о том и говорит". Так любой профессионал, пройдя многие круги на точильном камне, шлифуя своё мастерство, иногда подвержен приступом ужасной боязни - боязнь потерять квалификацию и перестать быть востребованным. И Мишаня, будучи женским искусителем в полной мере подвержен этому испугу.
Хотя, если разобраться, может его случай и не совсем подходит сюда. Ведь я не знаю - он не посвящал - как строит свои отношения с дамами после тумбочки посреди кровати. Не мог же он требовать от них обета не смотреть в сторону мужчин? При всей своей мощной потенции удовлетворить всех своих красавиц он был не в силах. И, будучи собственником - в хорошем смысле этого слова - старающимся распространить свою крупную мужскую ладонь на хрупкие плечики всего женского населения, попадающего в радиус действия его гормональных радаров. Отчего бы и не пробиться у него "ветвистости", когда красотки, передающие эстафету, остаются не у дел?