Со стороны душевых ширм послышались жизнерадостные повизгивания, что здорово мне напомнило о посещении моря младшей артековской группой. Через несколько минут, вполне достаточных, чтобы я начал ёрзать на диване, объявились бодрые, посвежевшие сестрички - сверкающие капельки влаги жалобно испарялись, полные решимости и презрения друг к другу.
Следующий круг соревнования выиграла Нюра. До мелочи рассчитав великолепный проход к центру и грациозно увернувшись от налетевшей на неё снежной лавины в виде Люси, она при этом даже не припорошилась от морозного дыхания соперницы, максимально уменьшая шансы сорвать её победу. Таким образом счёт уравнялся.
Перед ответственным последним заходом, я дал им несколько минут собраться с силами, подготовиться морально и физически. Незаметно поглядывая на них, я уже мог определить, какая лошадка имеет больше шансов прийти к финишу первой. Нюра задорно разминалась, вертя и дёргая конечностями, неизменно привлекая моё внимание. Люся же, поникшая и какая-то оплывшая, закрыв глаза, сидела на диване. Что прокручивалось в её хорошенькой исцарапанной головушке, я мог только догадываться, какие резервы она пыталась отыскать в себе, какие планы строила. Очень хотелось подойти, приободрить. Да вот только судья должен быть беспристрастным, этакой ледяной глыбой, ворочающей глазами в сторону пингвинов и белых мишек, претендующих на рыбу. Поэтому я просто отвернулся от соперниц, не желая желать победы конкретно кому-либо. Я всё-таки человек, а не судья, у меня совсем другое призвание, нежели в белых паричках выносить вердикты различной степени тяжести или мягкости, я подвержен эмоциям, как некоторые насморку или неукротимому желанию просвещать.
Чудо не произошло. Выиграла Нюра.
Люся неловко зацепилась коленом об угол дивана и шмякнулась на пружинистое покрытие. Под радостные возгласы сестры она сползла на пол и замерла, спрятав лицо в причудливо изломанных, рассыпавшихся волосах.
Неожиданное и коварное сочувствие шевельнулось где-то в районе солнечного сплетения, протянуло свои алчные ручонки к сердцу, проверило его упругость, впрочем, довольно аккуратно, и пустило лёгкие луковые молнии в уголки глаз...Я проморгался - спорт есть спорт.
Судья, то есть я был отдан на растерзание победителю, как некогда удачливым захватчикам города. Но непреклонно защищая жизненно важные органы, мотивируя тем, что силы нужно беречь на потом. И не только судье. Тем не менее Нюра безжалостно впитывала, теребила меня, внимательно исследуя руки, ноги, грудь, спину, отбирая малейшие искорки энергии, и вскоре измочаленный, выпитый её настойчивыми, требовательными губами, я запросил пощады, то есть объявил о следующем этапе состязаний.