— Надо же, одна молодая женщина — и боеготовность восьми здоровых мужиков на нуле.
Я покосилась на него, и он исправился:
— Нет, если честно, то даже девяти.
Делиться новостями, судя по всему, он со мной не собирался. Мне показалось опасным поддерживать скользкую тему, и я спустилась к детям.
Едва дотерпев до назначенного времени, я поднялась к себе в комнату, включила телефон.
Алла даже не поздоровалась.
— Ритка, ну и дела! Сегодня с утра какие-то молодчики в камуфляже и масках заняли все подходы к зданию института и проходной комбината. Они выгнали охрану, забаррикадировались внутри здания, и никого не пропускают. Пресса там изнывает! Уже даже по первому каналу показывали. Говорят, утром обещают какие-то переговоры.
— А что твой правоохранительный друг?
— Он сказал, что в город приехали серьезные люди. Заседают в ресторане «Шехерезада». Представь, второй день полное отсутствие криминальных происшествий!
— Мне это напоминает затишье перед бурей...
— Типун тебе на язык! Ты-то отряхнула прах с ног, а мы здесь как на пороховой бочке. Кстати, тебя искал Суворов-младший, не знаю, чего хотел, но сердит был страшно. Я ему сказала, что после презентации тебя не видела. Для конспирации я даже на твою квартиру забегала. Говорю, поспрашивала соседей, все уверяют, что слышали мужские голоса, и машину видели, но только мужик-то по описанию на самого Германа и похож.
Я коротко сказала:
— Это он и был.
— В общем, не знаю, чего ты добиваешься, но события разворачиваются интересные. Кстати, по данным реестра держателей акций, приличную часть оставшегося пакета акций комбината перекупил твой новый друг.
Я ахнула:
— Сиротенко?!
— А что, у тебя еще один друг завелся?
— Подожди. Что значит «перекупил»?
— А то и значит. Он через доверенных лиц сделал предложения бывшему заму по науке и бывшему директору, и они не смогли ему отказать. А вот коммерческий директор, Игнатенко, кажется, смог: его уже два дня ищут, супруга льет слезы, говорит, отлучился ненадолго и не вернулся.
Руководство комбината я знала лично, жили они все в том же поселке, что и мы со Славой. Игнатенко я тоже знала, была знакома и с его женой. Какие-то у него со Славой были общие дела. Мне он никогда не нравился, человек он был скользкий. Молодой, но уже довольно лысый, причем лысину тщательно маскировал остатками волос, он вечно заискивал и лебезил. Жена его была довольно упитанной молодящейся особой, и тоже мне не нравилась. Но убивать его — это было слишком!
— О, Господи!
— Так что прошу тебя: будь осторожна. Миндальничать с тобой, если ты пойдешь против, там никто не будет.