Письмо обрывалось на этих словах. Видимо, кто-то прервал пишущего или помешал, сбил с мысли. Он отложил его, а дописать не успел.
Мы с Сергеем переглянулись:
— Надо звать Андрея. Как ты думаешь, что он имел в виду? Не могу и не хочу жить? Что же, это — самоубийство?
Сергей покрутил головой.
— Знаешь, он сильный мужик, у него оставались неоконченные, но очень важные для него дела — не мог он вот так запросто взять и застрелиться.
Лера вздохнула:
— А может, он хотел сказать: «Я не хочу и не могу жить во лжи» или что-то в этом роде?
Сергей сказал:
— Теперь мы никогда наверняка ничего не узнаем.
Лера поморщилась:
— Зато Земцов обрадуется. Может, не показывать его никому? Оно все-таки мне написано. И, замечу, очень личное.
Я покрутил головой.
— Знаешь, я согласен с Владимиром Георгиевичем, ложь редко бывает во благо. Кого сейчас удивишь историей супружеской измены тридцатилетней давности?
Лера оскорбленно сказала:
— Двадцатипятилетней, положим.
Я примирительно сказал:
— Ну, извини, ошибся.
Я кивнул Сергею:
— Отдайте письмо Земцову, только с Андреем предварительно все-таки посоветуйтесь.
Лера помчалась в дом, чтобы собрать мне еду в дорогу, а я тихо попросил Сергея:
— Если честно, я тоже не верю, что это было самоубийство. Поэтому прошу: с Леры и детей глаз не спускай. И не расслабляйся. Ну, давай!
Я забросил сумку с вещами на заднее сидение, обнял на прощанье детей, поцеловал Леру, забрал у нее пакет с едой и, посигналив, отъехал.
После отъезда Игоря я забрал у Леры письмо и прошел через калитку. На веранде никого не было, и я хотел, было, пройти дальше, к парадной двери, но увидел, что дверь, ведущая в библиотеку, приоткрыта. Поколебавшись, я заглянул туда.
Оба брата Тобольцевых были здесь. Андрей сидел в кресле у большого стола, а Гоша стоял рядом со шкафом, в котором хранились ружья.
Андрей поднял на меня глаза.
— Вот. — Я протянул ему письмо. — Данил нашел этот листок в справочнике. Не знаю, как он туда попал, но, видимо, Владимир Георгиевич писал его незадолго до того, как…
Андрей молча прочитал письмо, горько кивнул.
— Я разговаривал с отцом той ночью. Видимо, он не решился обсуждать это с Лерой, а, может, думал, что она с ним не захочет больше видеться, поэтому написал это письмо. Может быть, он надеялся, что еще можно что-то исправить.
Гоша, в продолжение этого с мрачным лицом изучавший оружие за стеклом, повернулся к нам:
— Можно и мне прочитать его?
Андрей пожал плечами и протянул ему листок.
— Ничего нового ты не узнаешь. Я и так рассказал тебе все, что произошло тогда летом.