Она опустила голову.
Заметив, что ее глаза заблестели, я взял ее за руку:
— Вот, всегда нужно думать о том, что времени отпущено мало.
Лера чутко уловила то, о чем я не решился сказать вслух. Она виновато глянула на меня.
Я вздохнул:
— Лера, ты иди. Обещание свое помню, не беспокойся.
Она кивнула и зашла в дом, а я еще долго сидел в темноте. Мне показалось, что я заметил какое-то движение на веранде у соседей, но, сколько ни вглядывался, больше ничего не увидел.
Я-то думал, что прошедшие восемь лет защищают меня, но все оказалось куда сложнее. Умом я понимал, что Лера не одна, что она ни словом, ни намеком не давала мне понять, что может быть иначе, и все же...
Я постоял в темноте. Видел, как Лера ушла в дом. Сергей остался на веранде, мне был заметен огонек его сигареты.
Я заглянул в кабинет отца, на полке нашарил бутылочку с ружейным маслом, спустился в сад. Тихо смазал петли калитки, разделяющей наши участки.
Я прошел знакомой дорогой. Стараясь производить как можно меньше шума, поднялся по металлической лестнице к окну мансарды. Придерживаясь за ветки плюща, пробрался по узкому карнизу. Мелкие камешки хрустели под ногами, и я замер, прислушиваясь. Все было тихо.
К моему счастью, окно было распахнуто. Я уселся на подоконник, негромко позвал:
— Лера, ты спишь?
В комнате послышалось движение, и босые ноги прошлепали к окну.
— Конечно, спит. Ночь на дворе, — пробурчал недовольный и сонный Данька.
Вот черт! Почему я решил, что Лера спит в своей старой комнате?
Я виновато сказал ему:
— Ты, парень, извини, что разбудил. — Я спустился на карниз, кивнул ему: — Ну, я пошел?
Данька потер глаза и сонно пробурчал что-то неодобрительное мне вслед.
В своей комнате я нашарил, не зажигая свет, сигареты, распахнул окно. Мне не спалось.
О чем я хотел поговорить с Лерой? О том, что так и не смог забыть худенькую серьезную девочку с загорелыми ногами, исцарапанными в малиннике, помню, как подростком ночью ввалился к ней и она бинтовала мне рану на руке, жалостливо дуя на нее и приговаривая что-то сочувственное, помню, как неожиданно в одно лето она превратилась в красавицу с огромными глазами и пышными волосами, о том, что по-прежнему влюблен в нее, что не могу дышать одним воздухом с ней.
Я поморщился. Вот только ничего этого ей не надо. И никогда не было нужно. Из всех знакомых девчонок она не только была самой красивой, но и просто была единственной, кто хорошо, хотя и только по-дружески, ко мне относился.
Я всегда был толстым и неуклюжим мальчиком, да еще носил очки. А тут еще эти дурацкие танцы! Я тогда отдал бы всю свою будущую жизнь, чтобы так ловко, как Андрей, держать ее за талию, чтобы это мне она улыбалась, встречаясь взглядами, покрываясь нежным румянцем и сияя глазищами.