Алексей тем временем, увидев военврача, подошел к нему и все разузнал о характере ранений Захарова. По словам доктора больной лежит в госпитале уже месяц, у него осколочное ранение правого легкого, а из головы при поступлении торчала пуля. Жить будет, сказал он, состояние пока нестабильное, так как сделалось воспаление, но веских оснований для беспокойства нет.
Разговор с доктором обнадежил Алексея, и он передал его содержание товарищам.
— Держись, Миша, — сказал он, — скоро будешь как огурчик. Надо только еще немного потерпеть. Ты как здесь оказался? Рассказывай все по порядку, и о ребятах расскажи.
Лицо Захарова снова омрачилось:
— Да я и сам не знаю, что произошло. Служили мы в Ленинграде — я, Полежаев и Щербин, они в одной базе, я в другой, но виделись часто, Федотова только с нами не было, его отправили на Тихий океан. Полежаев женился, у меня тоже невеста была, Юля… — Тут он, кажется, потерял нить повествования и замолчал; глаза его погрузились в задумчивость, черты разгладились, как если бы он переживал какое-то светлое воспоминание, однако довольно скоро он вернулся к действительности и без всякого перехода поверг друзей в шок: — Два года назад Щербина и Полежаева арестовали и отдали под трибунал.
— Как! За что?! — в один голос воскликнули Алексей и Вазген.
— Этого мне разузнать не удалось. Знаю только, что их отправили на фронт рядовыми. А не случись войны, так бы и пропали в лагерях.
Алексей в сильном волнении прошелся по проходу между койками, а когда вернулся, выглядел помрачневшим и озабоченным.
— Миша, ты Смурова встречал? — спросил он.
Приступ мучительного кашля, овладевший в это время Захаровым, при последнем вопросе внезапно прекратился, как по приказу, и больной ошеломленно воззрился на Алексея:
— Откуда ты знаешь?
— Догадываюсь.
— Ты думаешь, он к этому причастен?
— Я в этом почти уверен. Когда ты его видел?
— Еще до ареста ребят. То, что он особист, я от них же и узнал. Вообще разговоры о Смурове служили им неистощимой темой для веселья. Дошли слухи, что после училища он женился — влюбился в какую-то вертушку, а та позарилась на положение адмиральской невестки, только потом преспокойно сбежала с одним шаромыжником из гражданских, прихватив солидную долю адмиральского барахлишка. Чем история закончилась, никому не ведомо, да и времени с тех пор прошло порядочно, но стоило ребятам представить влюбленного и обманутого Смурова, их немедленно начинало корчить от смеха. Вот как нахлещутся, так кричат: «Полундра! Смуров идет!», и ну хохотать. Я все пытался их вразумить: «Молчите, дураки. С огнем играете». Видел я однажды, как особисты зверски забили сапогами офицера до полусмерти, а потом, словно это мешок с костями, а не человек, бросили в машину и увезли.