Впрочем, Полине не трудно было догадаться, о ком идет речь.
— Ну видела, положим. И что с того? — с подозрением спросила она. — И что ты так трясешься? С чего ты дрожишь, как в лихорадке? А? — Она схватила подругу за плечи. — Настька, горе мое! Ты что, с ним спала?!
Настя свесила голову, нещадно выдирая нити из своего шерстяного платка.
— Да ты больше дура, чем я думала, — с негодованием сказала Полина. — Я же тебя предупреждала, я ведь пыталась вбить в твою глупую головушку, что этому парню уступать нельзя. Ему что — встал, отряхнулся и пошел, а ты вот теперь трясись, кусай себе локти. Ох, недотепа! Был бы еще кто другой, а то Вазген! Ну ты безмозглая! У меня просто слов нет!
— Ты думаешь, он больше ко мне не придет? — жалобно спросила Настя.
— Да я не думаю, я знаю! Такого мужика можно было взять только высокомерием, недоступностью, пробудить в нем азарт, желание добиться своей цели. А ты что сделала? Сразу же улеглась с ним в постель? У него, к твоему сведению, с этим проблем нет. Таких сговорчивых у них с Лешкой навалом, только они, как и все мужики, ценят то, что дается с трудом!
— Откуда ты знаешь? — робко засопротивлялась Настя. — Разве был кто-то, кого он добивался?
— Не было, но я знаю мужчин. В каждом из них сидит охотник. Чем легче дается ему женщина, тем меньше он задерживает на ней внимание. Я, если хочешь знать, сама так же обожглась. Теперь-то стала умнее. Только, что толку? Вот и тебя уберечь не смогла. Забудь его, Настя, забудь, не терзай себя понапрасну.
Настя тяжко вздохнула, поднялась и побрела к выходу.
— Настя, стой! — опешила Полина. — Куда же ты пошла, сумасшедшая? Посиди, чаю выпьем. Расскажи хоть, что он тебе говорил, может, обещал что-то?
— Ничего он мне не обещал, — ответила Настя с нетерпеливой досадой.
— Так почему же ты меня не послушалась?
Настя посмотрела на подругу тем глубоким, говорящим взглядом, который так поразил Вазгена.
— Я люблю его, — сказала она и вышла из избы.
Прошло еще два дня. Спозаранок, растопив печь, Настя отправилась к проруби по утоптанной в снегу дорожке, с коромыслом на плечах, на котором раскачивались пустые ведра.
Утро было пасмурное, но на востоке сквозь густую облачную пелену желтым пятном просвечивало солнце. Озеро лежало перед ней необозримым снежным простором, чистый ветер гнал поземку по льду, вздымая морозную пыль, и там, где лед обнажался, поверхность голубела и матово светилась изнутри. Вдали, на рейде, глыбами высились торосы, но Настя знала, что это не торосы, а укрытые корабли.
Она вышла на лед и заскользила к проруби, проезжая на подошвах валенок укатанные отрезки пути, потому что долгое уныние было несвойственно ее живой натуре. В проруби она увидела свое отражение — вполне милое личико, свежее, белое, с красными от мороза щеками. Она засмеялась и поддела отражение ведром. Поставила полное ведро рядом и загляделась на корабли. Интересно, есть ли среди них «Сатурн»? Все скрыто, неизвестно, глубоко запрятано. Ах, если б можно было хоть на миг заглянуть в будущее и узнать, что тебя ждет и кончится ли эта война. Нет, нет, она обязательно кончится, ведь не для того люди рождаются, чтобы воевать, чтобы провоевать свою молодость, любовь, жизнь!