Настя взяла пустое ведро, склонилась к проруби и вдруг увидела в ней желанный образ из своих грез. Она вскрикнула и выронила ведро в прорубь.
— Утонет, утонет! — закричала она. Присевший рядом на корточки Вазген вскочил и бросился ловить ведро, а Настя подгоняла: — Хватайте, хватайте! Ах, нет! Да что же вы! Дайте, я сама! Ну вот. Тащите, тащите! Ох, как же вы меня напугали!
— Настенька, ты почему со мной на «вы»? А, понимаю, стоило мне отлучиться на несколько дней, причем, заметьте, по делам служебным, и вы, сударыня, сразу же меня забыли. Я горю, изнываю, рвусь к вам всем сердцем, а вы беззаботны и даже веселы. Какое коварное непостоянство!
— Нет.
— Что — нет?
— Не забыла.
— Нет? А почему на «вы»?
— Я не ожидала вас встретить.
— Ну вот опять! Так я снова наказан? Но в чем моя вина? Я поехал в деревню, и не нашел тебя там. Совсем замотался: забыл, что сам же просил. Девочка моя, скажи, что я прощен, а нет, так сей же час брошусь в прорубь!
Настя между тем стояла в оцепенении и глядела на него неотрывно, словно боялась поверить собственным глазам, затем, не говоря ни слова, бросилась в его объятья.
— С Новым годом, — сказал он после продолжительного поцелуя. — С новым счастьем.
— Нет, нет, я не хочу нового, я хочу этого, этого счастья! — говорила она, покрывая его лицо поцелуями.
— Ну пошли, пошли, давай сюда свои ведра. Ты где живешь?
— Я при камбузе и живу. Там у меня маленькая комнатка. Ты не думай, мне там очень удобно.
— Настя, я хочу, чтобы ты жила у меня. Это второй по улице двухэтажный дом. Я там на постое у очень хорошей женщины. Нюра ее зовут. Да вы с ней подружитесь, и скучать не будешь в мое отсутствие. Пойдем, прямо сейчас соберем твои вещи и перенесем ко мне.
— А как же завтрак? Сейчас не могу. Мне готовить надо. Ой, ты же, наверно, голоден. Позволь мне тебя накормить. Боже, какое счастье!
Лишь к вечеру, собрав нехитрые пожитки, уместившиеся в одном узелке, Настя переселилась к Вазгену в небольшую комнату, площадью примерно в двенадцать квадратных метров. В комнате стояла широкая деревянная кушетка, твердая, как камень, но с двумя матрасами и ватным одеялом, круглый стол в центре, накрытый чистой скатертью, два фанерных стула и двустворчатый гардероб с большим зеркалом на дверце. Над столом висела лампа в бордовом матерчатом абажуре с бахромой.
Вазген познакомил Настю с хозяйкой. Это была женщина лет сорока, простоватая, румяная, расторопная и невероятно говорливая. Днем вместе с пятнадцатилетней дочерью она уходила в гидроучасток, где работала уборщицей и состояла на военном довольствии. Муж ее был на Волховском фронте.