— Что? — Алун был искренне огорошен.
— Если бы ты не… — Дей закрыл глаза. — Я полагаю, ты не мог ответить, что хочешь спать и тебе не хочется вставать с постели?
Алун прочистил горло.
— Мог. — Этот ответ дался ему с трудом. Дей покачал головой. Снова открыл глаза.
— Нет, ты уже встал с постели, держишь в руках арфу. Та девушка тебя видела. — Тут он еле слышно выругался. Ругательство больше напоминало молитву, чем проклятие, и было адресовано не Алуну, а вообще никому.
Дей поднял обе руки и положил кулаки на плечи Алуна, как иногда делал. Поднял их и опустил, нечто среднее между ударом и объятием. Подержал их там мгновение, затем убрал руки.
— Ты иди, — сказал он. — Я думаю, что не справлюсь с этим. Выйду на воздух.
— Дей?
— Иди, — повторил его брат, почти теряя самообладание. И отвернулся.
Алун смотрел, как он пересек комнату, отодвинул засов тяжелой наружной двери дома Брина ап Хуила, открыл створку и вышел один в ночь.
Какой-то человек встал из-за игорного стола и закрыл за ним дверь на засов. Алун увидел, как один парень из их собственного отряда посмотрел на него; он махнул рукой, и их друг спрятал кошелек Дея и его выигрыш. Алун отвернулся.
И в ту же секунду услышал тревожный, отчаянный крик старшего брата во дворе. Сигнал тревоги, последнее слово, которое прозвучало.
Затем копыта коней забарабанили по твердой земле, раздались воинственные крики эрлингов, вспыхнул огонь, и ночь взорвалась.
Она любопытная и слишком смелая. Всегда была такой, с первого момента своего пробуждения под холмом. Постоянно интересуется другим миром, меньше боится, чем другие, хотя присутствие железа может так же легко высосать из нее все силы, как из всех остальных.
Сегодня ночью в доме на северной опушке леса больше смертных, чем когда-либо раньше; их ауру невозможно не почувствовать. Нет лун, отбрасывающих тень: она вышла посмотреть. По пути прошла мимо зеленого спруога, разозлилась на него, чтобы заставить его прекратить болтовню. Она знала, что он сейчас пойдет и расскажет царице, где она. Неважно, говорит она себе. Им смотреть не запрещено.
Стадо в загоне встревожено. Это первое, что она чувствует. Огни в доме почти все уже погасли и горят только в одном, нет в двух окнах спален и в большом зале за тяжелыми дверьми. Железо на дверях. Смертные спят по ночам, полные страха.
Она чувствует удары копыт о землю к западу отсюда.
И сама пугается раньше, чем видит их. Прискакавшие на лошадях смертные прыгают через забор или проламывают его и попадают во двор дома. Брошены факелы, и выхвачено железо, и оно повсюду, острое, как смерть, тяжелое, как смерть. Она не за этим пришла и чуть не убежала, чтобы рассказать царице и остальным. Но осталась, высоко наверху, не видимая никем искорка в темной листве деревьев.