— Детектив, как видите, моя жена не в состоянии отвечать на ваши вопросы. — Кристиан сердится.
— Она упрямая молодая женщина, мистер Грей.
— Жаль, что она не убила подонка.
— Это означало бы для меня больше бумажной волокиты, мистер Грей…
— Мисс Морган поет как та канарейка. Хайд и вправду извращенный сукин сын. У него зуб на вашего отца и на вас…
Туман снова окутывает меня и затягивает вниз… вниз… Нет!
— Что значит вы не разговаривали? — Это Грейс. Она сердится.
Я пытаюсь пошевелить головой, но тело упорно отказывается исполнять посылы мозга.
— Что ты сделал?
— Мам…
— Кристиан! Что ты сделал?
— Я был ужасно зол. — Это почти всхлип… Нет.
— Эй…
Мир вращается и меркнет; я отключаюсь.
Я слышу тихие приглушенные голоса.
— Ты же сказал мне, что порвал все связи. — Это говорит Грейс. Голос ее тихий, укоряющий.
— Знаю. — В голосе Кристиана слышится смирение. — Но встреча с ней помогла мне увидеть все в новом свете. Ну, ты знаешь… с ребенком. Впервые я почувствовал… что мы делали… это было неправильно.
— Да, дорогой. С детьми всегда так. Они заставляют тебя взглянуть на мир совсем по-другому.
— Она наконец-то поняла… И я тоже… Я причинил боль Ане, — шепчет он.
— Мы всегда причиняем боль тем, кого любим, дорогой. Ты должен будешь сказать ей, что сожалеешь. И дать ей время.
— Она сказала, что уходит от меня.
Нет. Нет. Нет!
— И ты ей поверил?
— Вначале — да.
— Дорогой, ты всегда веришь худшему во всех, включая себя. Как всегда. Ана очень сильно любит тебя, и совершенно ясно, что ты любишь ее.
— Она была страшно зла на меня.
— Неудивительно. А я ужасно сердита на тебя сейчас. Думаю, можно по-настоящему злиться лишь на того, кого действительно любишь.
— Я думал об этом, и она раз за разом показывала мне, как любит меня… вплоть до того, что подвергла свою жизнь опасности.
— Да, дорогой.
— Ох, мама, ну почему она не просыпается? — Голос его срывается. — Я чуть не потерял ее.
Кристиан! Слышатся приглушенные всхлипы. Нет…
Ой, темнота смыкается. Нет…
— Тебе потребовалось двадцать четыре года, чтобы позволить мне вот так обнять тебя…
— Я знаю, мама… я рад, что мы поговорили.
— Я тоже, дорогой. Я всегда рядом. Не могу поверить, что скоро буду бабушкой.
Бабушка!
Сладкое забытье манит…
М-м-м-м. Его щетина мягко царапает тыльную сторону ладони, когда он прижимает мою руку к своему лицу.
— Ох, детка, пожалуйста, вернись ко мне. Прости меня. Прости за все. Только проснись. Я скучаю по тебе. Я люблю тебя.
Я стараюсь. Стараюсь. Я хочу увидеть его. Но мое тело меня не слушается, и я вновь проваливаюсь в сон.
Просыпаюсь я от того, что ужасно хочу в туалет. Открываю глаза. Я в чистом, стерильном окружении больничной палаты. Кругом темно, не считая бокового освещения, и все тихо. В голове и груди — тупая боль, но это ерунда по сравнению с тем, что мой мочевой пузырь вот-вот лопнет. Мне надо в туалет. Я проверяю свои конечности. Правая рука саднит, и я замечаю, что от нее отходит трубка капельницы. Я быстро прикрываю глаза. Повернув голову — к моей радости, она меня слушается, — снова открываю их. Кристиан спит, сидя рядом со мной, прислонившись к кровати и положив голову на сложенные руки. Я протягиваю руку, снова порадовавшись, что тело меня слушается, и пропускаю сквозь пальцы его мягкие волосы.