– Закройте их где-нибудь до утра, – распорядился Клинт Викхэм, – а завтра пригласите полицию, дабы их арестовали за покушение на частную собственность.
– Хорошо, сэр, – закивал Бартон, – так и будет сделано. Мы все очень рады, что вы успели обезоружить их, пока они не успели причинить вам вред.
– Я тоже, – усмехнулся мистер Викхэм.
Он посмотрел на пол, где рядом со столом валялся еще один длинный нож.
– Эти ножи пригодятся нам как улики, – обратился он к Бартону. – И прошу вас передать мистеру Тренту, что я целиком возлагаю на него ведение этого дела. Да, мне бы не хотелось, чтоб мои гости узнали о случившемся здесь. Это может их испугать. Надеюсь, вы не будете распространяться.
– Конечно, сэр, – заверил его дворецкий. – Я скажу слугам, чтоб они держали язык за зубами, а Трент договорится обо всем с полицейскими.
– Спасибо, Бартон, – улыбнулся Клинт Викхэм. – Я знал, что могу положиться на вас.
– Конечно, сэр. – Бартон был польщен.
Приблизившись к двери, он обернулся.
– Может, вы чего-нибудь хотите, сэр? Я бы мог принести вам бокал вина или шампанского?
– Нет, спасибо, – остановил его мистер Викхэм. – Я лучше пойду посплю.
Дворецкий поклонился, а американец добавил:
– Теперь я могу спать спокойно, раз преступники пойманы и находятся под арестом.
– Будьте уверены в этом, сэр! – еще раз поклонился Бартон и вышел из комнаты.
Викхэм подождал, когда совсем стихнет звук его шагов, и, улыбаясь, раздвинул шторы. Тила сидела в прежней позе на подоконнике. Ее светлые волосы рассыпались по плечам. От пережитого волнения она была немного бледна, в глазах все еще таился испуг. Но, несмотря на это, она не смогла удержаться от улыбки, когда их взгляды встретились.
Клинт Викхэм обхватил ее руками и поставил на пол. А потом, вместо того чтобы отпустить, еще крепче прижал к себе. Тила пристально смотрела на него, ей хотелось сказать о своей радости: ведь с ним все в порядке и ничто ему больше не угрожает.
Но они оба все понимали без слов. Она спасла его, и только это сейчас имело значение.
Он долго изучал ее лицо. Затем его объятия стали железными, и, прежде чем она успела пошевелиться, попробовать оттолкнуть его, он уже целовал ее. Он целовал ее жарко, неистово, жадно – такого она даже не могла себе представить. Он целовал ее до тех пор, пока земля не исчезла у нее из-под ног, а комната закружилась вместе с ней.
Она была не способна думать, она могла лишь чувствовать и, движимая исключительно инстинктом, с горячностью отвечала на его поцелуи. Этими поцелуями он завоевывал ее. Он брал у нее то, что ему хотелось, не спрашивая разрешения.