спешили покинуть площадь под их колкими взглядами. Куда-то пропали вечные торговцы
сувенирами и безделушками, стоявшие всегда в ряд напротив Исаакиевского собора.
Место из туристической Мекки вмиг превратилось почти в закрытое, очень петербургское
пространство, куда только местные жители явились для того, чтобы «провести диалог» с
действующей властью.
В другой стороне площади кипела жизнь. Здание ЗАКСа было плотно огорожено
железными прутьями на устойчивых металлических «ножках», через каждые несколько
метров по их периметру расположились полицейские. Мужчины, заложив руки за спины,
напряженно смотрели вперед, через всю площадь, где стояло, напротив них, несколько
сотен человек.
-Смотри, смотри! – почти радостно указала в их сторону Юля. – Они пришли! Так много!
-Надо больше, - заметил Тимофей. Он был прав, митингующие не занимали и половины
Исаакиевской площади, их ряды разрывала территория проезжей части, по которой
изредка проносились одинокие машины. Часть граждан собралась на проходе у гостиницы
177
177
«Астория», полностью заполнив собой тротуар. Между ними юрко передвигались
журналисты с камерами, в ярких жилетах и со штативами в руках. Полицейские,
вооруженные громкоговорителями, расхаживали туда и сюда возле гостиницы,
периодически призывая собравшихся петербуржцев разойтись.
-Товарищи, освободите тротуар! Вы мешаете проходу посетителей гостиницы и гостей
нашего города! – донеслось до Юли. Она кинула взгляд на туристов из «Астории»,
которые сидели в принадлежащем отелю дорогом ресторане, пробуя икру. Лица у них
были напряженные. Нехорошая молва о митингах в России ходила уже давно, еще с 90-х
годов. Теперь эти немцы и американцы, наверное, думали, что сейчас их будут бить,
параллельно разгромив те большие, «аквариумные» окна, за которыми они поедали свои
туристические обеды.
Юля сомневалась, что хоть какая-то западная держава ДЕЙСТВИТЕЛЬНО понимает, что
происходит в Российской Федерации уже много месяцев. Европейский Союз может
издавать длинные директивы и делать заявления, Хилари Клинтон способна изойти пеной
от возмущения и сочувствия, но они все равно никогда не смогли бы осознать
происходящее. У русских людей просыпалась гражданская сознательность: не та, которую
воспитывают на уроках патриотизма в штате Канзас, и после которой каждый христианин
считает своим долгом пнуть со своей лужайки случайно забредшего на нее гея.
Российский человек начинал испытывать ГОЛОДНУЮ сознательность, которая веками
вкладывалась в человеческий мозг эволюцией, когда невозможно терпеть, и так чертовски