Это был какой-то сюрреализм – группа вновь, в третий раз подряд двинулась прочь от каравана, вперед, во тьму тоннеля.
– Слышь, Проф, ты ведь кандидат технических наук, – спустя некоторое время подал голос Сашка. – Про ленту Мебиуса знаешь больше нас. Так, может быть, есть способ, как ее разорвать? Что ж нам, до скончания веков бродить?
– Как же ты ее порвешь? – ответил Семеныч. – Это ж не материя – пространство… Сквозь стены пробиваться? Чем?
– Тут не все просто, – раздался голос Кубовича. – Силой не пробьемся. Мне все больше кажется, что здесь для мозга работа… Ты кандидат, тебе и мозгами шевелить.
Семеныч печально усмехнулся, но промолчал.
– Вот ты сам подумай – каковы ее свойства? – не отставал от него Кубович.
– Слышь, Серега! Тебе свойства ее в трехмерном пространстве рассказать? Или в двумерном? – разозлился Профессор. – А ты поймешь?
Кубович буркнул что-то обиженно, но вопросов больше не задавал. Однако Данил, обернувшись назад, заметил, что Семеныч все же задумался.
Дальше отряд двигался молча. Говорить не хотелось – тоннель не способствовал пустым разговорам. Чем дальше шли сталкеры, тем все явственнее им начинало казаться, что тоннель – это какой-то невообразимо огромный живой организм. Тишина его, как верно заметил Профессор, на самом деле была лишь кажущейся. Стоило прислушаться – и становилось ясно, что он живет своей, странной и непонятной жизнью. Легкий ветерок доносил из глубин тревожные шорохи, непонятный гул и далекие глухие удары, пол время от времени часто и мелко подрагивал, словно где-то глубоко под землей работали гигантские механизмы, а своды иногда потрескивали, будто сверху на них тысячетонной тяжестью давили пласты грунта, и тогда казалось, что тоннель залегает на огромной глубине, чуть ли не в самом центре земли. От этого становилось еще страшнее, отчаянье мерзкой холодной змеей вползало в душу, и каждый думал лишь об одном – выберутся ли они когда-нибудь наверх или же обречены вечно скитаться по этой однообразной, закольцованной кишке?
Сколько так прошло? Может быть, час, а может быть, десять… Данил уже давно потерял счет времени. Усталость почему-то не чувствовалась, и нельзя было понять, сколько они шагают. Вероятно, виной всему было это отупение, вгоняющее в некое подобие транса, заставляющее механически двигать руками и ногами. Голова была пуста, мысли текли вяло и рыхло, ворочались тяжело, словно большая рыба, выброшенная на берег. Думать не хотелось совершенно, хотелось пустить все на самотек, понадеявшись на авось, а там – куда кривая вывезет…