— Мне очень жаль, — снова повторил он. — Ненавижу воскрешать болезненные воспоминания.
Каландра улыбнулась своему собеседнику:
— Благодарю вас. Но они вовсе не болезненные. Честно говоря, я едва помню отца. Когда его не стало, мне было всего пять лет, поэтому у меня сохранилось мало воспоминаний о нем. Временами я начинаю сомневаться, действительно ли помню его лицо или всего лишь представляю себе изображение с портрета, висевшего в комнате моей матери. Я завидую своему брату, потому что он знал отца гораздо дольше, чем довелось мне.
— Для некоторых из нас более продолжительное знакомство оказалось болезненным, — ответил Бромвель, и губы его искривились в усмешке.
Девушка посмотрела на него:
— Вы хотите сказать… — Она замолчала, осознав, что собралась затронуть слишком личную тему.
— Нет, — спокойно произнес он. — Я не особо волновался о своем отце, пока он был жив, и не скучаю о нем после его смерти. — Он пожал плечами.
— Мне так жаль! — воскликнула девушка, протягивая к Бромвелю руку. Быстро вспомнив, что они не одни, она отдернула ее.
— Единственный, кто должен сожалеть, — это я. Полагаю, мои слова о том, что я не горжусь своим родителем, можно счесть вероломными, но я не стану притворяться, утверждая обратное. Отец был тяжелым, высокомерным человеком, не интересовавшимся никем, кроме себя самого. Ручаюсь, немного найдется людей, кто стал бы сожалеть о его кончине. Как бы то ни было, нам не следует продолжать разговор на столь мрачную тему. — Он улыбнулся девушке. — Давайте побеседуем о другом. О вас. Кто продолжил ваше обучение верховой езде после смерти вашего отца? Ваша мать тоже была страстной любительницей лошадей?
— Вовсе нет, — со смехом ответила Калли. — Ей не нравилось ездить верхом. Но она знала, что мне это доставляет удовольствие, и хотела продолжать начатое отцом дело. Это было для нее очень важно, потому что она сильно любила его. Обучать меня поручили главному конюху. Также этим занимался и Сенклер. Мой брат. — Она посмотрела на графа. — Вот почему мой брат так… оберегает меня. Он заменил мне отца и привык заботиться обо мне.
— Я не виню вашего брата в столь ревностной опеке сестры, — произнес Бромвель. — Я сделал бы все возможное, чтобы уберечь собственную сестру.
При этих словах он посмотрел на леди Дафну, все еще скачущую рядом с открытым экипажем. Запрокинув голову и призывно изогнув белоснежную шею, она смеялась какой-то шутке мистера Суонсона. Ее амазонка была черного цвета, как и платье, в котором она блистала на вечере, но эта женщина не нуждалась в дополнительных украшениях, и ее однотонные наряды служили прекрасным фоном для выразительной красоты.