— Речь идет о моей жизни, дядя. Поверь мне, речь идет о моей жизни. Я прошу тебя, я…
Голос отказал ему, и, повинуясь внезапному порыву, он схватил портрет матери и, словно заклиная, протянул его дяде. Но тот, слегка нахмурившись, бережно взял портрет у него из рук, спокойно поставил его на место и тихо, без тени недовольства, заметил:
— Вовсе незачем впутывать в эту историю мать. Она тебе не поможет… так же как и мне. Если бы я не хотел тебе помочь, Вилли, мне не потребовались бы отговорки. Я не признаю обязательств, особенно в подобных случаях. Мне кажется, порядочным человеком можно быть… и стать всегда, в штатском костюме тоже. Честь люди теряют иначе. Но сегодня ты еще не способен это понять. И потому я говорю тебе еще раз: если бы у меня были деньги, я бы отдал их тебе, можешь поверить. Но у меня их нет. У меня нет ничего. У меня нет больше никакого состояния. Я располагаю лишь пожизненной личной рентой. Да, каждого первого и пятнадцатого мне выплачивают столько-то и столько-то, а сегодня, — с мрачной улыбкой он показал на бумажник, — сегодня двадцать седьмое. — И, заметив в глазах Вилли внезапно вспыхнувший луч надежды, он тотчас же добавил: — Ах, ты полагаешь, я мог бы сделать заем под ренту? Но это, мой дорогой Вилли, зависит от того, кто и на каких условиях ее мне выплачивает.
— Но, может быть, дядя, это все-таки осуществимо, может быть, нам удалось бы вместе…
— Нет, это безнадежно, совершенно безнадежно, — стремительно перебил его Роберт Вильрам. И как бы в тупом отчаянии добавил: — Я не могу тебе помочь, поверь мне, не могу.
Он отвернулся.
— Итак, — сказал Вилли, помолчав, — мне остается лишь попросить у тебя извинения за то, что я… Прощай, дядя.
Он был уже у дверей, когда голос Роберта снова остановил его.
— Вилли, пойди сюда. Я не хочу, чтобы ты меня… Тебе я могу сказать об этом. Так вот, все свое состояние — кстати, оно было не так уж велико — я перевел на имя жены.
— Ты женат! — удивленно воскликнул Вилли, и глаза его засветились новой надеждой. — Но если деньги у твоей супруги, то ведь можно же найти какой-нибудь способ… Мне кажется, если ты скажешь своей жене, что…
— Ничего я ей не скажу, — нетерпеливым жестом прервал его Роберт Вильрам. — Не настаивай больше. Все это напрасно.
Он замолчал.
Но Вилли, не желая расстаться с последней, только что забрезжившей надеждой, попытался возобновить разговор:
— Твоя… супруга живет, наверное, не в Вене?
— Нет, она живет в Вене, но, как видишь, не вместе со мной.
Он несколько раз прошелся по комнате, затем горько рассмеялся: