Он вернулся на кухню и, поглощая яблочные оладья, сказал маме, что просит прощения, если заставил ее волноваться, и не хочет, чтобы она считала его эгоистом.
— Мам, вспомни, сколько раз я квартиру убирал, — выложил он непобиваемый козырь. — Вы с дядей Володей уезжали, я всегда к вашему приезду чистоту наводил и обед готовил. Эгоисты разве так делают?
— Сыночек, я не говорю, что ты во всем эгоист, — пошла на попятную мама. — Просто иногда совсем обо мне не думаешь.
Я-то прощу, а будешь потом с женой жить, она каждое твое безразличие на заметку возьмет. Не успеешь оглянуться, и нет у вас никакой любви. Я же хочу, чтобы ты был счастлив, чтобы у тебя хорошие отношения были. Вот и учись пока что на мне.
— Если хочешь, чтобы у меня были отношения, зачем тогда про Диану говоришь плохо?
— Мне просто странно, что ты к ней за тридевять земель сорвался, да так, что про мать забыл. Я не спрашиваю, что там между вами случилось на отдыхе, но чувства чувствами, а голову терять нельзя. Иначе ударишься потом сердцем так, что куски не склеишь. Я вот волнуюсь за что.
— Мам, ничего между нами не случилось. Просто понравилась девушка, и друг меня к ней на день свозил. У меня денег не было, у него были, он это… премию получил на работе.
— Ну, хороший друг.
— Хороший. Прости еще раз, если тебя расстроил.
— Я все поняла, сыночек, больше только не делай так. Всегда предупреждай заранее. Сейчас подожди… Дам тебе тряпочку, которую из Франции привезла.
Мама сходила в спальню и принесла Раздолбаю сверток, в котором оказалась майка с косматым страшилищем — символом его любимой «Железной Девы».
— Ух ты, с «Life after Death» рисунок[57] — самый крутой у них! Мам, спасибо!
Раздолбай поцеловал маму в щеку и ощутил то самое чувство, с которым в десять лет прыгал вокруг лунохода. Оказывается, ничего никуда не делось — мама по-прежнему была самым любимым другом, стоило только сделать шаг ей навстречу.
— Ну, Бог, ты даешь! — с улыбкой думал он по пути в институт. — Сам бы я никогда не начал этот разговор с мамой, ты подсказал. Неужели ты все-таки есть?
— Конечно, есть, — отозвался внутренний голос.
— И если тебя слушаться, все будет получаться к лучшему?
— Всегда.
— Я буду! Мне понравилось.
Новое ощущение казалось Раздолбаю таким значимым, что его распирало желание с кем-нибудь поделиться, и прямо из института он позвонил Мише, нарушив их уговор никогда не тревожить его до вечера.
— Миш, прости. Занимаешься?
— Конечно. Что-то случилось?
— Я в Бога поверил, решил тебе об этом сказать.
— Ну, поздравляю… Как-то у тебя это неожиданно, хотя… так оно чаще всего и происходит.