Понятно, что прогерманские газеты, наряду с другими органами печати сообщившие о столь значительном светском событии, с удовлетворением отметили благоприятные признаки. Его императорское величество выразил дружеские чувства к императору Вильгельму уже хотя бы тем, что самолично — к тому же в форме полковника прусской гвардии, — в окружении всех пребывающих в Вене членов императорской фамилии, пожаловал в парадные залы германского посольства. Необычайно высокая честь, оказанная германскому послу столь красноречивым появлением царственных особ, наглядно опровергает тенденциозные слухи о якобы имеющем место ослаблении германо-австрийского союза. Эти слухи время от времени распространяются некоей газетой и в последний раз публиковались там совсем недавно", — сообщает "Дойче Цайтунг" два дня спустя, во вторник. Но аналогичные выводы извлекла из этого посольского приема и "осведомленная" австрийская печать.
Рудольф, который, как принято выражаться, "был тесно связан" с "некоей газетой", на чьи "тенденциозные" публикации намекала "Дойче Цайтунг", — а подразумевался, конечно же, ведущий либеральный орган "Нойес Винер Тагблатт", — наверняка был бы раздосадован, попадись ему в руки газеты за вторник. Однако к тому времени, как они стали продаваться на улицах Вены, наследник уже лежал мертвым в охотничьем замке Майерлинг.
Неплохо было бы обнаружить сейчас какую-либо связь между смертью Рудольфа и приемом в германском посольстве, ведь именно тогда, собственно, наследник в последний раз показался в свете; это был его прощальный шаг (причем на таком чуждом для него поприще!), который невольно придает особую важность каждому моменту вечера. Так могли бы предположить мы, направив свою фантазию по колее, проторенной привычной колесницей романа, но нас постигло бы разочарование: нет ни малейшей прямой связи между этими двумя событиями, сменившими друг друга. Во всяком случае, нет связи непосредственной; ведь если взглянуть на эти события с высот мировой истории, то отчетливо выявятся пересекшиеся в салоне князя Ройса линии жизни и линии силовых полей. Уже по одной этой причине нам не обойтись без вышеупомянутой вводной картины. Ведь для нас, когда мы пытаемся облечь трагический случай в форму связного повествования — то есть более или менее разумно упорядочить массу мелочей, составляющих жизнь и смерть человека, да к тому же загадочных, — для нас этот вечер интересен главным образом тем, что именно здесь почти все участники "истории" встречаются друг с другом в последний — а кое-кто и в первый — раз.