– Прекрати думать о пустяках, – он тащит меня обратно в свою комнату. – Мы сейчас займемся важным делом! Столько времени потеряно! Нам придется его наверстать.
– Кто только в этом виноват, – вздыхаю я.
– Судьба, – размышляет Данила, – она дала нам второй шанс, теперь мы все поняли и больше не повторим ошибок.
– Не повторим, – вторю ему и иду следом. Я готова идти за ним следом куда угодно.
Весной
Нонна решительно настояла на том, чтобы я рожала в нашем роддоме, потому что у нее там работала приятельница. Свекровь все эти семь долгих месяцев носилась со мной как с писаной торбой. Мы стали если не лучшими подругами, то уж близкими родственницами точно. Я не знаю, почему этого между нами не было раньше. Складывалось такое впечатление, что поначалу на наши с Нонной глаза были надеты шоры, в один прекрасный миг кем-то скинутые долой. И оладьи у нее оказались сумасшедше вкусными, и сваренную мной гречневую кашу она ела с удовольствием. Даже требовала, чтобы к ее приходу я варила гречку. Далась ей эта крупа! Меня от нее первые месяцы беременности просто воротило.
Вместе с Нонной, а не с Данилой, который не стал отпрашиваться с работы, мы сходили на УЗИ. Большая толстая докторша в синем халате долго водила аппаратом по моему животу и рассказывала, что ребенок себя превосходно чувствует, давала слушать, как резво бьется его сердечко. А вот пол будущего младенца мы узнавать отказались. Зачем? Мы все будем рады и девочке, и мальчику. Какая разница, кто родится первым? Может, пол второго ребенка имеет значение. Но, в крайнем случае, можно родить и третьего. Мы с Данилой решили остановиться на троих детях. Нонна выразила мнение, что готова растить шестерых, но настаивать на этой цифре благоразумно не стала. Она вообще стала благоразумной, и я старалась быть на нее похожей. Мы обе любили одного и того же мужчину и желали ему добра. И все реже слышали от него:
– Мама, перестань! Элька, не начинай!
Мы не начинали, оттого и не переставали. И жили дружно, стараясь сдерживать негативные эмоции, возникающие по разным поводам. На сколько нас хватит? Не знаю, надеюсь, навсегда, если не обращать внимания на пустяки. Ведь действительно, главное не то, что женщина говорит, а то, что она держит в своем сердце. В моем сердце была любовь к Даниле и к Нонне, потому что прежде всего она его мать. Нонна любила меня за то, что меня любил ее сын, и за то, что я собираюсь стать матерью ее внука или внучки. А ведь это, согласитесь, немало. Может, мы были не идеальными свекровью и невесткой, но были вместе. Нет, раньше тоже были вместе, но как-то получалось порознь.