Эра милосердия (Вайнер, Вайнер) - страница 268
— Ваша банда полностью блокирована. Оба выхода перекрыты. Фургон ваш, кстати, уже отогнали от дверей. Я предлагаю вам сдаться, иначе вы отсюда не выйдете…
— И кто это гавкает? — крикнул горбун.
— С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает капитан Жеглов. Слышал, наверное? Вот я вам и предлагаю сдаться по-хорошему…
— А если по-плохому? — спросил горбун.
— Тогда другой разговор. В связи с исключительной опасностью вашей банды я имею указание руководства живьем вас не брать, если вы не примете моих условий. Как, устраивает тебя такой вариант?
— А мусорочка своего нам отдашь на съедение? Мы ведь кожу с него живьем сдерем!
Жеглов сказал рассудительно:
— Ну что ж. Пусть он за вас похлопочет, мы рассмотрим.
Молодец, Глебушка, дал мне шанс на всякий случай! Несколько секунд плавало напряженное злое молчание, потом Жеглов громко рассмеялся, и его хохот громом носился по подвалу:
— Дырку от бублика ты получишь, а не нашего опера. Он уже давно тю-тю! Руки у тебя коротки до него дотянуться.
Они совещались прямо около моей двери, и я слышал, как вместо запальчивой первой злобы и азарта собственного испуга приходила окончательная уверенность, что им отсюда не вырваться, капкан захлопнулся намертво.
— Даю еще две минуты… — оглушительно прогремел голос Жеглова.
Кружилась голова, занемели ноги, голоса бандитов то возникали, то снова где-то растворялись, и в какой-то момент — прошла, наверное, тысяча лет — горбун крикнул:
— Черт с вами, мусора, банкуйте! Мы сдаемся!..
— Выходите из подвала. По одному. Перед дверью останавливайтесь и выкидывайте наружу стволы и ножи. Предупреждаю, дверь под прицелом, никаких фокусов, стреляем без предупреждения…
Затопотали, прогремели, зашуршали удаляющиеся шаги, стало тихо, и вдалеке, измятый сводами, поворотами, исковерканный дверьми, прозвучал голос Жеглова, уже не радиострашный, а обычный быстрый его баритончик:
— Значитца, так — первый пусть бросает оружие и выходит…
Прошло несколько секунд, и я снова услышал голос Жеглова:
— Может выходить второй…
— Третий…
— Теперь пусть выходит горбатый… Я сказал, горбатый!
— Пятый…
— Выходи следующий…
Неразборчиво гудели еще голоса, и, наконец Жеглов ликующе заорал:
— Все! Шарапов, выходи! Все здесь!
Я стал отодвигать засов, и руки меня не слушались. На ватных ногах добрел я до спуска, медленно сделал последние шаги и вышел на улицу, а пистолет еще держал в руках…
Ошалело озирался я по сторонам — здесь уже было полно людей, тискали меня в объятиях Тараскин и Гриша, хлопнул сильно по плечу Жеглов:
— Молодец, Шарапов, мы тут за тебя страха натерпелись…