- А триста долларов? - спросил Марино, стараясь не смотреть мне в глаза.
- Про деньги я ничего не знаю.
- Я спрашиваю, почему в том конверте, что вы ей дали, оказались деньги?
- Может быть, она просто куда-то хотела их убрать. Под рукой оказался конверт. Возможно, ей не хотелось его выбрасывать. Не знаю. Не могла же я следить за тем, что она сделает с моим подарком.
- Кто-нибудь видел, как вы дарили ей шарфик? - спросил он.
- Нет. Ее мужа не было дома, когда она распечатала мой конверт.
- Да, он говорит, что не знает ни о каком подарке от вас, кроме розовой пойнсеттии. Он говорит, Сьюзан никак не обмолвилась о том, что вы дарили ей какой-то шарфик.
- Господи, Марино, этот шарфик был на ней в момент убийства.
- Это не объясняет того, откуда он взялся.
- По-моему, вы уже готовы выдвинуть против меня обвинение, взорвалась я.
- Я ни в чем вас не обвиняю. Вы что, не понимаете? Без этого никуда не денешься. Или вы предпочитаете, чтобы я сейчас здесь с вами полюбезничал, похлопал вас дружески по руке, а потом бы сюда ввалился какой-нибудь другой полицейский и стал напирать с расспросами?
Он встал и принялся расхаживать по кухне, уставившись себе под ноги и засунув руки в карманы.
- Расскажите мне про Донахью, - тихо сказала я.
- Он был убит в своей машине, вероятно, сегодня рано утром. По словам его жены, он выехал из дома около шести пятнадцати. А днем, около половины второго, его "сандерберд" был обнаружен на стоянке возле Дип-Уотер-Терминала с трупом Донахью внутри.
- Это я прочла в газете.
- Послушайте, чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше.
- Почему? Журналисты намекают, что и его я тоже убила?
- Где вы были сегодня утром в шесть пятнадцать, док?
- Я собиралась выезжать из дома в Вашингтон.
- У вас есть свидетели, которые могли бы подтвердить, что вы не разъезжали вокруг Дип-Уотер-Терминала? Это недалеко от офиса судмедэкспертизы, как вам известно. Что-то в двух минутах езды.
- Но это же абсурд.
- Привыкайте. Это только начало. В вас еще Паттерсон вопьется.
До того как стать главным прокурором штата, Рой Паттерсон был одним из самых воинственных и самолюбивых адвокатов по уголовным делам в городе. Мои слова всегда вызывали у него раздражение, так как в большинстве случаев от показаний судмедэксперта отношение присяжных к подзащитному не улучшалось.
- Я никогда не говорил вам, насколько Паттерсон вас терпеть не может? - продолжал Марино. - Вы досаждали ему, когда он был адвокатом: сидели себе невозмутимо в своих строгих костюмах и выставляли его идиотом.