- А ковер убираем? - Уэсли снял куртку.
- Да. У нее была небольшая дорожка возле входной двери и маленький коврик восточной работы под кофейным столиком. Основная часть пола оставалась открытой.
Он встал на четвереньки и принялся скатывать ковер.
Я подошла к телевизору и осмотрела стоявший на нем видеомагнитофон со всякими уходящими в стену шнурами.
- Это должно стоять возле стены напротив дивана и входной двери. Кто-нибудь из вас, джентльмены, разбирается в видеомагнитофонах и шнурах со штекерами?
- Нет, - ответили они почти в один голос.
- Тогда придется мне самой разбираться. Сейчас. Я отсоединила шнуры от видеомагнитофона и вынула вилку телевизора из розетки, затем аккуратно перетащила все по пыльному полу. Посмотрев на фотографии, я подвинула все еще метра на полтора, пока телевизор не оказался прямо напротив входной двери. Затем я осмотрела стены. Поттер явно собирал картины, и ему нравился художник, чье имя я никак не могла разобрать, но, судя по всему, это был какой-то француз. На выполненных угольным карандашом картинах были женские формы со множеством изгибов, розовых пятен и треугольников. Сняв одну за другой все картины, я отнесла их в гостиную и прислонила к стене. Теперь комната была почти пустой, и у меня уже щекотало в носу от пыли.
Уэсли вытер лоб рукой.
- Ну что, почти все готово? - Он посмотрел на меня.
- Пожалуй. Конечно, не совсем. Здесь у нее стояли три кресла с круглой спинкой. - Я показала место.
- Они в спальнях, - сказал Вэндер. - Два - в одной и одно - в другой. Хотите, чтобы я принес?
- Было бы неплохо.
Они с Уэсли притащили кресла.
- На той стене у нее висела картина, и еще другая - справа от двери в столовую. - Я показала рукой. - Натюрморт и английский пейзаж. Похоже, с ее вкусами в искусстве Поттер не мог примириться, а с остальным у него проблем не возникло.
- Нужно пройти по дому и закрыть все шторы, занавески и жалюзи, сказал Вэндер. - Если где-то проникает свет, оторвите кусок этой бумаги, он показал на лежавший на полу рулон плотной коричневой бумаги, - и прилепите его к окну.
В течение следующих пятнадцати минут в доме раздавались звуки шагов, опускавшихся жалюзи и ножниц, резавших бумагу. Время от времени кто-то громко чертыхался, когда кусок бумаги оказывался слишком коротким или клейкая лента склеивалась в руках. Я осталась в гостиной, чтобы закрыть стекло на входной двери и два окна, выходивших на улицу. Когда мы вновь собрались вместе и выключили свет, в доме была полная темнота. Я даже не видела поднесенную к лицу руку.