– Послушайте, – сказал он, – я не детектив и не полицейский инспектор. У меня нет достаточной квалификации, чтобы проверить…
– Вы говорите, она любит его?
Джонни посмотрел на это бледное лицо святого и опять почувствовал себя неуютно.
– Если я ошибался, – сказал Макколи, – я молю Господа, чтобы он позволил мне сейчас узнать правду.
Джонни был потрясен.
– Но Нэн обязательно нужно рассказать все. Нельзя допустить, чтобы Нэн вошла в эту семью, ничего не подозревая. Эмили только хотела, чтобы именно вы… позволили мне все рассказать Нэн.
Макколи выпрямился.
– Ей ничего нельзя говорить, – сказал он. – Я не хочу, чтобы это ужасное преступление разбило ей сердце и жизнь моей сестры прошла впустую. Нет, если есть какой-нибудь другой способ, если вы сумеете доказать, что я ошибался…
– Вы правы, – сказал священник.
– Да? Неужели? – Джонни рассердился. Он встал: – Я могу поговорить с вами наедине, отец Кляйн?
– Конечно.
Священник провел Джонни в небольшую приемную.
– Послушайте, – сказал Джонни, – я категорически не согласен, если только тогда все не произошло совсем по-другому. Возможно, вы знаете то, чего я не знаю. Этот человек виновен? Он знает, что Дик Барти не убивал его жену? Потому что он сам сделал это и все эти семнадцать лет демонстрировал свою фальшивую невиновность?
– Иногда, – спокойно сказал священник, – заключенный действительно одержим идеей фальшивой невиновности. Я могу только сказать вам, что в течение всего времени, пока я здесь, Макколи верил…
– Верил! – перебил его Джонни.
– Вы правы. Он верил, что не делал этого. Он верил, что это сделал Дик Барти.
– Но сейчас меня больше всего поражает то, что он готов изменить свое мнение и поверить в невиновность Барти! Этого мне не понять! Вы-то как это понимаете? Что он за человек? Почему его не освободили под честное слово?
– Все непросто, – туманно сказал священник. – Каждый раз, когда Совет начинал рассматривать его дело…
– Что непросто?
– Ну, однажды он был замешан в попытке бежать. По крайней мере, сочувствовал.
– Я не понимаю.
– Сам-то он не собирался бежать. Но все равно это исключает освобождение под честное слово. Все время что-то происходило, чтобы задержать его здесь. Можно сказать, он уже отказался от обычной жизни, – тихо продолжал священник.
– Ну тогда он не совсем нормальный, – выпалил Джонни. – Он псих или что-нибудь в этом духе. И нельзя верить ни одному его слову.
– Очень трудно представить, – медленно начал священник, – как может измениться человеческая душа под бременем, возложенным на нее правосудием. Возможно, для Макколи тюрьма стала домом, а тюремное заключение – крестом. Знаете, он мне помогает.