— Муза?
— Нет, не муза, а поэзия: я появляюсь, чтобы исчезнуть, едва во мне перестают нуждаться. — Она села и рассеянно провела ладонью по зеркальной глади стола. У соседей за стеной заплакал ребенок.
— А этот Игорь — вполне, — без перехода заговорила она совсем другим тоном. — Худой, высокий, светловолосый. — Голос ее стал ниже, глаза сверкнули. — Асимметричное лицо. Нет, ты обратила внимание — совершенно асимметричный? значит, дисгармоничный: умом хочет сделать одно, а захлестнут чувства, сделает совсем другое. Глаза жесткие и… — она задумалась, — точно у волка, а волки — очень архетипны, у меня был знакомый психолог, сам круглый дурак, но книги хорошие приносил, ты читала о древних праобразах в коллективном бессознательном нашей психики, нет? вот, смотри, волк — животное, но как бы и собственный праобраз, и в его глазах…
А телефончик-то Игорю успела дать!
— …ум, а не только инстинкт, и этот, охотник, такой же чуткий, как волк, такой же осторожный, умный… очень чуткий.
Вот, что тебя интересует!
— Пей, пей кофе, — она улыбнулась мечтательно, — а то я тебя кормлю баснями, а кофе остывает.
— Так понравился тебе он? — Мой голос чуть дрогнул отчего-то.
Не люблю я тебя сейчас почему-то, Наталья!
— С ним можно было бы жить на две квартиры, — она не ответила прямо на мой вопрос, — зачем разрушать его милый гаремчик? Мне его малютки мешать не будут. Я стану заниматься своими делами, домики придумывать, а он своими. Позвонит мне — дорогая, а не сходить ли нам в гости? — Конечно, милый, с удовольствием. Ему, по-моему, важно, чтобы жену можно было вывести в свет. Придем, я стану молча поглядывать на его приятелей, поскольку молчаливая женщина — вожделенная мечта каждого мужчины. По крайней мере так учит нас литература. Приятели помрут от зависти! — Она засмеялась и откусила пирога. — Кстати, мою бабушку дед брал в тайгу, учил стрелять: она — не буду! он — стреляй! она — ни за что! боюсь! Он тогда свое ружье на нее наставил, прицелился, говорит — стреляй, Лулочка, а то!. Она выстрелила куда попало и никуда, разумеется, не попала!. — Наталья разрезвилась, щеки ее горели, глаза искрились смехом.
— Он привезет шубку тебе, — сказала я, — из песцов или из чернобурок.
— Еще бы!
Я почувствовала себя вдруг двуличной лисой.
— Вы будете с ним весьма неплохо смотреться!
— Ты считаешь?
— Прекрасная пара: высокие, стройные, зеленоглазые! (А я — стройная брюнетка с длинными ногами…)
— Представляешь, он мне звонит — а что же делает милая моя супруга одна в отсутствии супруга? А я ему…
— Вместе с ним, значит, ты жить не захочешь? — поинтересовалась я угрюмо, перебив ее лирический треп.