— Отличный мужик, — кивнул ему вслед Потехин. — Одна беда — не пьет, не курит.
— А как он охотится, глухой-то? — спросил Бегун.
— Кто в тайге родился, тот кожей слышит. А что немой, так оно и лучше: все одно говорить не с кем.
Бегун пристально наблюдал, как Еремей жестами объясняется с Елизаветой, складывает в заплечную торбу пачки с солью, сахар, патроны, свечи, иглы, несколько ножовочных полотен…
— Где он живет? — толкнул он Потехина.
— Кто? — обернулся тот. — Еремей-то? К Витиму где-то, далеко.
— Один?
— Кто ж его знает. Один, наверное.
— А берет, как на роту… Часто здесь бывает?
— Осенью да вот весной…
Бегун все внимательнее приглядывался к Еремею, к его покупкам. Тот заметил, что за ним следят, стрельнул глазами через плечо, заторопился.
— На что он тебе сдался? — спросил сзади Рубль.
— Ты знаешь… а ведь он не немой, — задумчиво сказал Бегун. — Я много убогих видел по деревням… А он просто говорить не хочет. И слышать ничего не хочет, и видеть…
— Да брось, — отмахнулся Рубль и горячо зашептал на ухо: — Слушай, здесь такие бабки можно на соболе сделать! Я уже договорился…
Еремей поднял тяжелую торбу за спину и, держа в руках несколько пачек соли, двинулся к выходу. Бегун, не дослушав Леву, встал, издалека улыбаясь Елизавете, доставая из кармана деньги, шагнул к прилавку и, будто качнувшись спьяну, ударил Еремея плечом. Окаменевшие кирпичи соли повалились на пол.
— Извини, друг, — он наклонился одновременно с охотником и заметил мелькнувший у того за пазухой тяжелый бронзовый крест на сыромятной тесьме.
Еремей торопливо заправил крест глубже и в упор тяжело глянул ему в глаза.
— Давай помогу, — Бегун как ни в чем не бывало поднял соль и первым пошел к двери. Дыша горячим паром в синих морозных сумерках, они уложили поклажу в легкие салазки, стоящие у крыльца рядом с широкими камусными[2] лыжами, и молча вернулись в избу: Еремей лег в комнате, отвернувшись к стене, Бегун опять сел за стол…
Потехин оглушительно храпел, раскинувшись во сне, так что откликались звоном оконные стекла. Охотники спали вповалку, не раздеваясь; на полу между кроватей валялись просыпанные из мешка деньги, пустые бутылки и дотлевшие самокрутки. Еремей бесшумно поднялся и тенью выскользнул из избы. Бегун следил за ним, не поднимая головы. Переждав время, вышел на крыльцо.
В предрассветной серой мгле охотник быстро, размашисто шагал к лесу с громадной торбой за плечами и салазками на постромках. Впереди бежала рыжая лайка, нетерпеливо оглядываясь на хозяина. Еремей увидал Бегуна на крыльце — и предостерегающе покачал головой…