— Нет.
— За что я такие деньги платил?.. Еремей: Сретенск. Сретенье Господне…
— Я запомнил, — спокойно ответил Еремей.
— Там дождетесь самолета до Рысьего. Они перекрыли все дороги на запад, им в голову не придет искать на востоке… Все по-старому: ты глухонемой, ты, Павел, отвечаешь за билеты… Что еще? Да, деньги… — Бегун пошарил по карманам, вытащил из сумки охапку долларов. — Черт, одна зелень… Ладно, разменяем… А ружьишко-то придется бросить. Тебя с этой пищалью через пять шагов заметут. Бросай, бросай, не пригодится больше…
Видно было, что расстаться с винтовкой Еремею так же тяжело, как Бегуну с машиной. Он с сожалением погладил вороненый ствол и бросил берданку на палую листву…
Бегун вышел на автобусный круг у станции. Огляделся по сторонам и сунул в окно киоска зеленый кирпич:
— Поменяешь?
— Ты что? — присвистнул хозяин, — У меня за месяц такой выручки не бывает!
— Давай сколько есть. И водки — двадцать бутылок, — Бегун торопливо глянул на витрину. — «Абсолют», «Смирновскую»… Да всякой помаленьку…
Он набил сумку разнокалиберными бутылками. Разорвал банковскую ленту, начал отсчитывать новенькие негнущиеся грины. И в этот момент короткопалая пятерня с обгрызенными ногтями ухватила его за кисть. Здоровенный усатый старшина — видно, гроза и гордость всей округи, только звезды шерифа не хватало на застиранном кителе для полного впечатления, — улыбаясь, кивнул враз потускневшему хозяину:
— Зелень-то верни. Пригодится для протокола.
Второй мент поигрывал за спиной Бегуна резиновой дубинкой.
Не выпуская его руки, старшина привел Бегуна в станционное отделение — закуток в торце вокзала с зарешеченным окном во всю стену. Усадил перед собой, достал бланк протокола.
— Да-а… Крепко ты попал, парень, — вздохнул он и взял ручку. — Фамилия?
— Сидоров, — не задумываясь ответил Бегун. Он был уверен, что какой-то выход найдется: все-таки не чекисты, а свои ребята-менты, которых он за годы ходок по деревням видел-перевидел. А главное — Павлик и Еремей с иконой в безопасности, в худшем случае доберутся и без него.
— Си… до… ров… — начал писать старшина. Дубина явно была ему больше по руке, чем авторучка, мучительный процесс чистописания отражался на его топорном лице.
— Понятых бы надо, — сказал второй.
— И понятых пригласим — все по закону… — переглянулся с ним старшина. — Имя-отчество?
— Николай Петрович, — ответил Бегун.
— Ни… ко… лай… Пет… ро… вич… Все оформим как надо… Год рождения?
— Может, договоримся, ребята? — спросил Бегун.
— Ну конечно, договоримся! — старшина с облегчением бросил ручку. — Что ты у людей время отнимаешь, в самом деле! Сидоров!.. Еще Ивановым бы назвался, Иван Иванычем!