.
Со своей стороны, Шаса считал святотатством, что девушка с лицом и телом богини пытается скрывать эти достоинства, из-за чего ее принимают за дочь пролетария. Не одобрял он и того, что эта молодая женщина большую часть времени проводит либо в кабинете, либо в нищих пригородах, раздавая сопливым негритятам бесплатный суп; продукты для этого супа покупались на деньги, которые она добывала, собирая пожертвования на улицах города.
Особенно ему не нравились молодые студенты-медики и недавно окончившие курс врачи, все до одного большевики, с которыми Тара без конца якшалась в бесплатных больницах, бесплатно ухаживая в качестве неквалифицированной санитарки за грязными, заразными коричневыми и черными пациентами, страдавшими туберкулезом, сифилисом, младенческой дизентерией, чесоткой, вторичными последствиями хронического алкоголизма и другими неприятными производными бедности и невежества.
– Святому Франциску Ассизскому повезло, что ему не пришлось соревноваться с тобой: он выглядел бы гунном Аттилой.
Серьезная односторонность ее друзей с этими их «левацкими» бородами, неряшливо одетых, казалась ему скучной и нарочитой.
– У них нет ни стиля, ни класса, Тара. Как ты можешь показываться с ними на людях?
– Их стиль – это стиль будущего, а их класс – класс всего человечества.
– Послушай, сейчас ты даже говоришь, как они!
Однако эти различия казались слабыми и незначительными по сравнению с истинно монументальными расхождениями во мнениях относительно чистоты и девственности Тары.
– Ради Бога, Тара, королева Виктория умерла тридцать семь лет назад. На дворе двадцатый век.
– Спасибо за урок истории, Шаса Кортни, но если ты еще раз попытаешься запустить руку мне в панталоны, я сломаю ее в трех разных местах.
– То, что ты там прячешь, не такое уж особенное. Есть много других молодых женщин…
– «Женщин» в данном случае – эвфемизм, но опустим это. Предлагаю тебе в будущем все внимание уделять им и оставить меня в покое.
– Это твое единственное разумное предложение за весь вечер, – в досаде выпалил разозленный Шаса и под гром выхлопа и шум компрессоров, разнесшиеся по всему сосновому лесу и вспугнувшие все прочие парочки, расположившиеся в темноте вокруг псевдоантичного храма – памятника Сесилю Джону Родсу, рванул с места на своем спортивном «ягуаре».
Они на большой скорости спустились по извилистой горной дороге, и Шаса резко затормозил перед двустворчатой красного дерева дверью дома Малкомсов.
– Не беспокойся, дверцу я открою сама, – холодно сказала Тара и так хлопнула ею, что Шаса вздрогнул.